Ага, мысль про уединенность и интим посетила и Леночку, судя по её таинственной мордочке. Прямо лиса, почуявшая мышь.
— Пе-е-еть. А знаешь, что я сейчас захотела?
— Нет — тут главное раньше времени не спугнуть лису, если ты не мышонок или мышонок, но такой матерый и половозрелый.
— А хочешь, я тебя прямо сейчас удовлетворю? Ртом.
— Кто ж счастья себе не хочет. Хочу конечно, аж сидеть стало неловко, так хочу. Но тут один момент есть.
— Какой?
— Тебе придется меня не только удовлетворить, но и выпить.
— Фу! Зачем?
— Ну подумай сама: помощник машиниста мало того, что вынужден будет радоваться от созерцания того, как ты меня счастливым делаешь, а еще и после нас стирать с пола результат процесса. Мы же не такие, не оставим лужу на полу?
— Подожди. Причем тут помощник машиниста?
— У нас не отдельное купе, сюда каждые пятнадцать минут помощник заходить будет, показания проверять, машину осматривать.
— Ой. Я на такое не записывалась.
— Угу. Так что отложим наши нежности на более удобное время. И место.
Помощник машиниста, молодой парень, каждый раз врывался такой внезапный и с надеждой в глазах: «А вот сейчас застукал?» Но каждый раз он попадал на вполне невинные сцены созерцания окрестностей или светских бесед в пределах приличия. Ну максимум, водолазка разок случайно задралась выше лифчика и была тут же поправлена. Тут же, это в момент открытия двери кабины, а не сразу, как задралась. А вообще да, в кабине есть реальная возможность уделать и бюст и трусики маслом или соляркой, если начать вести себя как пара молодых бабуинов.
После пересадки на станции Ожерелье в скучную и банальную электричку до Москвы мы тупо отрубились, упав друг на друга головами. Ранний подъем сказался. Так что вроде глаза закрыли, открыли, а уже и пригороды, и опять в окошко смотрим на золотые кроны вперемешку с промзонами. Да, день обещает быть теплым, как отзвук уже ушедшего лета.
— Петр, реально, что мы тут будем делать?
— Будем рисовать золотую осень. Рисовать умеешь?
— Нет. То есть набросать карандашом кое-что кое-как могу, а вот по-настоящему, или красками…
— Краски! Молодец, что напомнила. Я же краски не захватил, придется идти в магазин.
— Ты Москву хорошо знаешь? Где тут магазин художественных принадлежностей?
— Да там же, где и рыболовные снасти продают. А хорошо Москву не знает никто, у каждого в руках только один её кусочек. Нельзя оценить всю картину по одному стёклышку от мозаики.
— О! Я притчу такую вспомнила: стрех слепцов подвели к слону и дали ощупать…
— Точно, совершенно в тему. Один сказал: «Вот это прибор, не представляю, какая дама сможет им попользоваться!». Второй сказал: «Соглашусь с тобой, елда знатная!». А третий им крикнул: «Ничего особенного, почти как у меня, только длиннее!»
— Фролов, какой же ты пошляк! Ведь только что про искусство говорил, про краски, золото осени.
— Краски. А вот и нужный нам магазин.
— Это же гастроном!
— Именно!
В Московских гастрономах всё совсем не так, как в провинции, тут нормально с продуктами, есть даже какой-то выбор, алкоголь тоже пока в ассортименте. На удивление на полке нашлось совсем сухое Советское шампанское, то есть брют. С одной стороны этого сорта сейчас выпускают совсем мало, а с другой, его практически не покупают — зовут кислухой. В одном отделе вино, в другом сыр, в третьем фрукты. Никакой колбасы, никакого хлеба. Хотя нет, для задуманного пейзажа пригодится пшеничный, беру белую сдобную булку, косу в маковой обсыпке. Такой только ломать руками, никакого ножа нельзя применять категорически. Сыр купил двух сортов классический полутвердый «Российский» и непопулярную в народе брынзу. Никому в голову даже не приходит, что её можно добавлять в салаты, а мне только что пришло.
Набив мою сумку на длинном ремне едой, идем на ВДНХ. Глаз зацепился на ларек мастерской по изготовлению орденских планок. Ветеранов-орденоносцев еще достаточно много, сорок лет прошло с окончания войны. При этом, как я помню, настоящие фронтовики не носят орденов и медалей, кроме самых торжественных случаев. На пиджаки прикалывают орденские планки, на которых сочетания полосок разных цветов указывает на награды ветерана. Кто в теме, тот поймёт, а иным и знать не надо.
А тут неожиданное препятствие прямо на входе — вход платный, оказывается. Забыл этот момент, потому и нарвался на турникет. Откатываемся покупать билеты, при этом все на меня смотрят как на дикого или деревенского.
Рабочий день, народу не шибко много, самое удачное время для прогулки по самому большому парку, если этот комплекс так можно назвать. Скорее не парк, а променад с большими прогулочными маршрутами и минимальным количеством развлекательных зон. Многие павильоны уже сменили направленность, иные даже потеряли оформление, превратившись из нарядных тортиков в серые коробки. Мы упорно движемся к одному мне известной цели. И даже я сам еще не очень осознаю, куда мы идем. Очередное наитие, очередное знание чего-то такого, чего не знают прочие.
— Лена, мы зашли в наших отношениях достаточно далеко. Отсюда у меня вопрос: готова ли двигаться еще дальше, есть ли в тебе решимость сделать то, что ты вряд ли ты сможешь совершить с чем-то кроме меня.
— Напрягаешь. Сначала я решила, что ты меня так к предложению подводишь, но потом поняла — ты не такой. Опять же, не один ты на свете, предложение мне уже и раньше делали всякие уроды. Колись, Фролов: что удумал?
— За твоей спиной павильон «Мясная промышленность», оглянись.
— Ну допустим. Вывески с этой стороны нет, верю на слово.
— Дотянешься до пожарной лестницы?
— Подсади. Ага, достаю.
— Лезь! — И я подставил под её ноги сначала ладони, потом плечо.
— Дурак!
— Не ори, народ соберется, лезь вперед!
— А ты?
— А я буду лезть следом и смотреть тебе под юбку. Начнешь падать, поймаю. Поймаю — уши надеру!
— Высоко лезть?
— На крышу. Будем осень рисовать.
Молодые, энергичные и сильные мы без приключений добрались до крыши, на которой имелись вполне внятные поручни для выхода с лестницы. По пути я не смотрел вниз, у меня впереди маячил гораздо более приятный вид. Даже не знаю, наблюдал ли кто за нашим восхождением, но ни криков, ни свистка мы не услышали.
— Пётр, как тут здорово!
И впрямь, тут было тепло и чисто. Не так давно крытая свежим рубероидом поверхность нагрелась под сентябрьским солнцем и создавала комфортный микроклимат. В то же самое время, было не настолько жарко, чтобы гудрон между стыками растекался в клейкие лужи или начал пахнуть. Пять баллов из пяти. А в качестве столика и лавок — парапет крыши. Если кто боится высоты, то я ему такие пикники не рекомендую. Любителям качественно прибухнуть — тоже. Некоторые в сильном подпитии плохо держатся в воздухе и могут разбиться.
Нас окружал чудный пейзаж — почти строго на севере пруд с фаллическим фонтаном «Золотой колос» в виде колоса, торчащего из воды. Из каждого зерна вместо усика била струя воды, создавая водяную завесу, пытавшуюся скрыть от нас ресторан, тоже «Золотой колос», стоящий на другом берегу. Слева практически дотягивался до нас крышей монстр, изображающий из себя деревянную беседку. Эдакий Акрополь в народном посконном стиле. С крыши нам было видно, что он изрядно обветшал, вход перекрыл транспарант «ремонт». Красивое кафе, но уж очень архитектор переборщил с размерами якобы уютной беседки. Справа зеленела Мичуринская станция с плодовыми деревьями и кустами, дорожками и заборчиками, прямо как в садовом товариществе. А над нашими головами нависало пронзительное синее небо, одинокий красный воздушный шарик, редкие облака и здоровенные бычьи яйца.
А что вы хотите от павильона «Мясная промышленность»? На той же крыше, что и мы с Леной расположилась и вторая парочка — скульптурная композиция «Бык-производитель со скотником». Причем осеменитель явно устал от унылой жизни, необразованных коров, которым только одно надо, однообразного питания, и рвётся спрыгнуть с крыши, а скотник пытается удержать его от опрометчивого шага. Бык, если судить по статям, яйцам и размерам, матерый, жесткий и серьезно настроенный. Даже если его мясо отбить об асфальт, антрекоты будут очень крепкие, так что держи, мужик, своего быка!