— В шкафчике слева от тебя, на нижней полке.

Я достала аптечку, усадила Нису на высокий барный стул и начала обрабатывать уже успевшие подсохнуть царапины.

— Чё это была за хрень? — требовательно спросила она, пристально рассматривая лицо Макса.

— Какую конкретно хрень ты имеешь ввиду? — вопросом на вопрос ответил Макс, продолжив готовить сэндвичи с таким видом, словно ничего не случилось и вообще мы все сегодня здесь собрались ради бранча у него на лужайке перед домом.

— Вот эту мохнато-шипящую хрень, которой прикидывалась соседка Ди, непонятно что делающая ночью в твоем доме! Ну, или мохнато-шипящая хрень прикидывалась соседкой Ди, тут у меня тоже имеются вопросы.

— Мириам, как и её дочь Далила, принадлежат к древнему виду оборотней-ласок.

— Чего? — поперхнулась подруга, а я застыла с недонесенным до её руки ватным тампоном, смоченном в антисептике.

— Они оборотни — ласки, — спокойно пояснил хозяин дома.

— Что-то я никогда о таком не слышала, — пробормотала Ниса с явным недоверием к озвученной информации.

— Когда-то видов оборотничества было очень много, — начал разъяснять нам Макс, размазывая сливочный сыр по куску хлеба. — Каждый из видов развивался по-разному, как с биологической точки зрения, так и с исторической. Некоторые из видов вымерли. Других целенаправленно уничтожили. Третьи начали скрываться, избегая судьбы двух предыдущих. По своей природе ласки — непревзойденные охотники. Они быстрые, проворные, у них крайне чуткое обоняние и высокий уровень коллективного интеллекта при проживании в колонии.

— Что-то мне твоя подруга не показалась ни быстрой, ни проворной, — с чувством собственного превосходства подметила Ниса. И я была с ней солидарна. — В драке она так себе.

— Потому что Мириам не привыкла драться, — все еще оставаясь подозрительно сдержанным, пояснил Макс, потянувшись к блюду с зеленью. — Особенно в состоянии полуживотной формы, так как обернуться до конца она не успела.

— Зачем тогда в драку полезла? — спросила я, снимая защитную пленку с пластыря. — Она первая на нас напала. Мы её вообще не трогали, даже не подозревали, что в доме кто-то кроме тебя есть.

— У ласок очень силен родительский инстинкт, свою «норку» они будут защищать до конца. Вас она расценила как угрозу, но так как Мириам уже очень давно не использовала свою вторую ипостась, в которой очень сильны животные инстинкты, то не смогла вовремя остановиться, даже когда узнала.

— Хреновый из неё защитник, — хмыкнула Ниса, поморщившись, когда я начала накладывать пластырь. — Я бы сказала, что вообще никакой.

— Что она делала в твоем доме? — напомнила я о так и не разъясненном вопросе, не отрывая взгляда от руки подруги. — Да еще ночью.

— А что вы делаете в моем доме? — прозвучал встречный вопрос. — Ночью?

— Пришли парочку вопросов задать, — первой ответила подруга. — Например, не заглядывал ли ты намедни в квартиру к своей предполагаемой будущей супруге?

— Почему же, предполагаемой? — в голосе Макса, на которого я по-прежнему старательно не смотрела, зазвенела едва сдерживаемая злость.

— Оставим эту тему для другой, такой же неприятной беседы, — остановила его банши. — Ответь на вопрос, если хочешь, чтобы обсуждение твоей свадьбы вообще состоялось.

— Ладно, — легко согласился Макс. Я, наконец, оторвалась от травмированной конечно подруги и как раз в тот момент, когда он отвернулся к большому, сверкающему хромированными деталями холодильнику, чтобы достать сок. Мы с Нисой успели обменяться взглядами и парочкой условных жестов.

— Мириам оказалась в моем доме очень просто — я хотел защитить её дочь, забрав оттуда, где ей угрожала опасность. Но делать это без ведома матери, которая после короткого разговора быстро осознала всю серьезность ситуации, было бы очень глупо. Я не хочу быть привлеченным по статье похищения малолетней, а потому пришлось привезти к себе домой и ребенка, и её мать, поскольку мне подумалось, что здесь им будет безопаснее всего. Видимо, я ошибся.

— Да, индюк тоже думал, — придирчиво разглядывая приготовленные Максом бутерброды, заметила Ниса. — Как известно, стал обедом.

— Прошу к столу, — позвал Макс, разливая по высоким бокалам апельсиновый сок. — Уверен, ужин вы пропустили, с обедом тоже не заладилось. Да, Ди?

И Макс посмотрел на меня — требовательно, пытливо, словно заглядывая в самую душу и взбалтывая осадок на донышке.

Я вернула аптечку на место, подошла к столу, взяла бокал и нарочитоо пристально разглядывая запотевшее от холодной жидкости стекло, задумчиво произнесла:

— Что ты искал в моей квартире?

Макс взял с тарелки сэндвич, бездумно покрутил его в руке, вернул обратно и ответил:

— Я хотел найти то, что когда-то давно дала тебе твоя мать.

Глава XXXI

— Моя мать? — вскинула я бровь, отставляя стакан, чтобы не швырнуть его в Макса. — Причем здесь она?

— Притом, что вся заварушка, с последствиями которой мы столкнулись сейчас, началась очень-очень давно.

— О, — Ниса подхватилась со своего места, ухватила барный стул за железную гнутую спинку, со крипом и грохотом подволокла его к столу, и уселась обратно, уже поближе к нам. — Кажется, настало время офигительных историй.

— Как же иногда хочется тебя задушить, — с мечтательной улыбкой и хмурым взглядом сообщил Макс.

— Аналогично, дружочек, аналогично, — отсалютовала ему бутербродом подруга.

— Так, что там про мою маму? — нетерпеливо пресекла я нарастающую перепалку.

— По официальной теории твоя мама умерла.

Я решила уточнить.

— Говоря об окончании жизни, мы используем слово «ушел» или «ушла», обозначая, таким образом, что один из нас отправился навсегда туда, куда другим нет дороги.

— Ты видела, как это случилось? — последовал самый неожиданный вопрос, который только мог прозвучать этой странной ночью.

— Сбрендил? — ласково поинтересовалась я. — Я находилась в стадии глубокого детства, когда это случилось. Если я что и видела, то точно этого не помню.

— А вот я поинтересовался событиями давно минувших дней. Однажды твой отец вошел в их с первой женой супружескую спальню. Королева лежала на постели и выглядела спящей, но когда он к ней прикоснулся, то понял, что его супруга не подает признаков жизни — её сердце не бьется, кожа стала серой, тело похолодело и затвердело, словно она уже начала превращаться в камень. Никаких внешних повреждений на королеве не имелось, она выглядела абсолютно как обычно, за исключением того факта, что была абсолютно мертва. Новость о постигнувшей правителя трагедии подвергла всех в шок — мало того, что случившееся с ней было нетипичным по причине божественного происхождения, так еще и безопасность королевы обеспечивал персональный отряд стражников. И все равно она умерла, как и почему — непонятно. Были организованы похороны в соответствие с родными обычаями женщины, которая была родом из очень далекой и очень жаркой страны. Королеву, которая по-прежнему напоминала камень, облачили в лучшие одежды, уложили в инкрустированный золотом саркофаг и разместили в возведенной на дальних морских берегах усыпальнице, которую после процедуры прощания вместе с землей опустили на дно.

— Так, я не поняла, — остановила его Ниса и обратилась ко мне: — Ты же сказала, что боги не умирают.

— Ну, да, — повела я плечом. — Они уходят, в смысле, просто исчезают, но куда и как — я не знаю. И никто не знает. Мы не называем это смертью, потому что нет доказательств окончания их существования, как и нет убежденности в обратном, в том, что они еще живы. Но мы приравниваем это к смерти, потому что те, кто уходят никогда не возвращаются обратно.

— Тогда я окончательно запуталась, — замотала головой подруга. — Почему твоя мать не исчезла, как все остальные, кто был до неё? В смысле, вместе с телом? И почему все решили, что она мертва, если оно, тело, осталось на месте? Да еще и засунули её в саркофаг? Разве это не человеческая традиция?