По старорежимному, получилась дюжина, если меня не считать. Не знаю, за что наши предки так полюбили это количество, но сервизы до сих пор делают на двенадцать персон или на шесть. Налицо манкирование десятичной системы в угоду библейской. Рупь за сто, дюжину канонизировали по числу апостолов. А почему столько, если их тринадцать было с Исусом? Да потому, что Исус ужинать отказался в самый последний вечер. Он сам тогда сказал: «Спасибо, я покушаю, когда наступит моё царствие». Ну или что-то типа того, да еще и на нерусском языке. Скорее всего работники, к примеру, Дулевского фарфорового завода посмотрели на свои тарелки и решили, что Спаситель после воцарения из их посуды кушать не станет. Другие производители подумали тоже самое, так что теперь посуду комплектуют строго по числу апостолов. Это моя версия, если что, а не «воспоминание» из головы.
Гости не сговариваясь, хотя утверждать не буду, притащили всякие реально полезные подарки для обустройства квартиры и на кухню. Я заранее просил их приходить со своей кружкой, ложкой и миской, а они с новым набором посуды ввалились, какие молодцы! Что порадовало — никаких дурацких украшений или изысканных деталей интерьера типа бра, открученного в спальне Людовика Девятнадцатого (мамой клянусь, да-а). И только Валерка извратился и подарил мне свою «Кремону» со словами: «Передаю хороший инструмент в хорошие руки. Она в моих криворучках не поёт, а плачет!» Уважаемые гости сразу эдак ненавязчиво начали склонять меня к музицированию и исполнению, но я отбился:
— Народ, у меня ни телефона, ни камертона.
— И чего?
— Это он шефу намекает, что надо телефон тянуть.
— Да не вопрос, протянем. Играй давай.
— Не, братцы, гитара расстроена, без камертона никак. А играть на расстроенном инструменте не готов. Не обижайтесь.
Гости поняли и простили. Вообще, хорошо посидели, постояли, подрыгались под музыку. Курили строго на балконе, май-месяц этому способствовал. Пластинки для музыкального сопровождения Попов с собой приносил, я про них тоже предупредил. «Мол, вы не трогайте его, мол кроме джаза ничего, проверен, наш товарищ». И никто не напился, кроме Юдина и Курдюкова. Но оба были с женами, так что не так вот совсем напились, а сдержанно. Разговаривали внятно и были уведены домой супругами.
Глава 21
Лето, рутина
Ленка после новоселья взялась помогать с посудой, да так и заснула в моей кровати. Видимо, устала сильно. Оказалось, что девяносто сантиметров достаточная ширина для одного, а вдвоём спать только-только, об удобстве говорить не приходится. Какой я молодец, что двухспальную кровать не построил, ведь мог! А утром она такая только открыла глаза, сразу начала бредить. На тему, где что можно повесить и чем поклеить. Сбываются мои самые страшные гипотезы, блин. А главное, непонятно, что с этим делать. Соответствовать и получать ништяки в виде телячьих нежностей и женской заботы вкупе с доступом к относительно юному телу? Или бороться за свободу, наблюдать, как накаляются и рушатся отношения? Не уверен, что возможен промежуточный вариант, но буду его искать. Типа, любовь-морковь без обязательств. Знаю, что так не бывает, но попробовать обязан.
Спонтанно обещанный телефон протянули быстро, чуть не через неделю после новоселья. Но не из уважения или по блату — работа вцепилась в меня всеми щупальцами и не признавала права быть отдельно от неё ночью или в выходной. Телефон — это еще одно щупальце, тем более что мне подключили железнодорожный служебный номер.
Когда я составил график дежурств начальствующего состава на май и представил его начальнику, а потом и остальным, главный инженер с заместителем начальника по безопасности приняли весть о необходимости дежурств по выходным стоически. Оба пожилые, мелкие и невнятные, только Рощупкин еще и с внешностью явного интеллигента-алкоголика. Как я узнал, он старожил, работал в аппарате управления каким-то инженером при аккумуляторщике, в смысле, когда старик Бузунов был начальником станции. Кстати, в процессе беседы выяснилось, что по всем понятиям вторым лицом после начальника на железнодорожных предприятиях является не его зам, а главный инженер. Так что, когда ДС уйдет в отпуск, всю полноту власти получит этот замученный тип, у которого явно не всё в порядке со здоровьем. Если говорить про мои отношения с ними двумя, то их можно охарактеризовать одним словом — никакие. Пока я трудился дежурным, мы никак не пересекались, а теперь видимо придется начинать выстраивать эти самые отношения.
Май — короткий месяц, не по количеству дней, а по общему настроению. Первомай как замена Пасхе со всеобщим разговением, демонстрацией вместо крестного хода под понятным каждому лозунгом «Мир, труд, май!», с первыми, а для кого-то и последними в году шашлыками. Нет, первые шашлыки народ жуёт на Масленицу, но это покупные кусочки горелого сала на палочке по два рубля за порцию. Не факт, то их можно засчитать за полноценный шашлык. А майское волшебное блюдо делается своими руками для себя любимого в окружении близких и друзей под первыми листочками, если они уже вылупились. Ни в какой другой день шашлык уже не будет так прекрасен, так что некоторые даже не пытаются повторить это чудо. Ждут следующего Первомая.
А потом День Победы, и тут никаких шуток, только радость у всех в глазах, и слёзы у некоторых, кто много потерял на той войне. И уже в полный рост зелень, и юнармейцы печатают шаг по центральной улице. А по центральному телевидению такие же армейцы, только постарше, шагают по Красной площади впереди грозных боевых машин. И никакой враг в здравом уме не решится… А сука-память скептически хмыкает. Или сейчас парады на Красной площади проводят не ежегодно? Мозг снова обманул!
А еще май — это предстартовый период для самого важного в году забега физкультурников. К забегу уже куплена и проверена спортивная амуниция, распределена очередность стартов, все сидят буквально на чемоданах. Потому как лучше теплая водка, чем отпуск зимой. Резиновый Крым начинает раздуваться как воздушный шар, чтоб успеть за три месяца принять всё население СССР. У всех отпуск двадцать четыре дня, у руководителей станции двадцать семь, такова компенсация за ненормированный рабочий день. И каждый все двадцать семь дней хочет уместить в три летних месяца.
Арифметика — бессовестная наука говорит, что у четырёх мушкетеров Сортировки в лице начальника и его замов так не выйдет. Двадцать семь на четыре — это сто восемь дней, а в лете уместилось всего девяносто. Молодые должны страдать? Ой, а по КЗОТу первый отпуск обязаны предоставить через одиннадцать месяцев, и этот факт знают все. Коллеги думали, что я не знаю, но были посланы нахрен. Дайте мне отпуск! Или придумайте что-то такое, чтоб я согласился, даже так: милостиво согласился пойти в конце августа с переходом на сентябрь.
— Петр Семенович, да ты пойми, сентябрь потому и называют бархатным сезоном, что самое удачное время для отдыха на море! Вода теплая, солнце не жаркое, люди не злые, дети в школе…
— Так и идите в сентябре, я разве против.
— У нас у всех дети, им как раз в школу в сентябре.
— Ну и пусть идут. Шикарно же получается: дети в школе, жена при детях, у вас бархатный сезон в Ялте…
— Да что ты такое говоришь, Фролов! Кто меня без жены в Ялту отпустит! Меня даже на дачу или в гараж жена одного не отпускает.
Вот это я понимаю — репутация у Рощупкина с большой буквы «Р». Или там другая буква? Например, «А» — алкоголизм. Ходоком наш самый главный инженер не выглядит.
— Фролов, чего ты хочешь? Скажи прямо, не жмись.
— Права хочу. Ездить умею, прав нет. Достаточно коротко?
— И всё? Так бы и говорил. Сделаем! — А я и не сомневался, что у главного инженера Сортировки с таким стажем подвязок всяких в городе должно быть бессчетное количество.
— Планируйте меня на сентябрь.
Я уже говорил, что лето на станции — это время «окон» и массовых путевых работ? Конечно говорил, не мог не сказать. А говорил, кто отвечает за безопасность движения и бесперебойную работу станции в этот период? Ясно кто — мы! И никого же не напрягает, что требовать от Сортировки при закрытии части путей или горловин парков перерабатывать поток с такой же интенсивностью — это… это как требовать от человека со сломанной ногой бежать наравне со здоровыми. Ну да, такое возможно, но исключительно под воздействием тяжелых наркотиков. А чем вам руководящая и направляющая роль партии не наркотик? Раньше религия была опиумом для народа, теперь КПСС.