И вдруг ей стало стыдно.

— Игорёх, а этот ледяной поход… Ба твои и дед там были ведь, да?

— Были, — кивнул мальчишка. — Из Ростова через степь, через снег… и пяти тысяч штыков не набралось, хотя звались «армией»… И дошли до Екатеринодара…

— Это где?

— Краснодар теперь зовётся. Красных войск разбили — тьму! Побеждали вдесятеро сильнейшего, да, именно так! — Игорь разволновался, словно это он сам ходил через ледяные просторы Кубани.

— Да ну? — не поверила Юлька.

— А как ты думаешь? — Игорёк упёр руки в боки. — Думаешь, у Антона Ивановича…

— Это кто?

— Деникин! Антон Иванович Деникин! Думаешь, у него миллионы в армии были, когда он до Орла дошёл? Нет! Красных всегда больше было! Разутый, раздетый отряд, кто в чём из Ростова вышел — так и шагали!..

Юльке стало как-то не по себе. Её всегда учили, что беляков было видимо-невидимо, Антанта им помогала, снабжала всем необходимым, были они сыты, до зубов вооружены, в красивой форме (как она видела в кино), и только потому им, белякам, сперва что-то удавалось захватить. Но потом налетали красные конники, и белые разбегались в ужасе, бросая оружие и сдаваясь в плен.

— Я должна узнать! — вырвалось у Юльки.

— Узнаешь, — посулил Игорь. — Ба расскажет. Она медсестрой прошла — сперва так, а потом как раз с дроздовцами…

Мария Владимировна, словно услыхав, высунулась на крыльцо.

— Будет вам, полуночники, — пожурила она ласково. — Спать пора!

— А… а вы мне расскажете, про ледовый поход?! — выпалила Юлька.

— Расскажу, — бабушка враз сделалась очень серьёзной. — Всё расскажу, Юленька. Мало нас осталось, кто сам всё видел, а остальные… — она лишь махнула рукой. — Верят всякой белиберде.

— Историю пишут победители, — с донельзя важным видом обронил Игорёк. И гордо надулся.

Юлька хихикнула.

Они вошли в дом, Мария Владимировна заперла дверь. Из кабинета появился профессор, устало потирая глаза и держа очки в свободной руке.

— Николай Михайлович! А можно спросить? — сегодня выдался какой-то совершенно особенный день, Юлька набралась храбрости. — Про… про них.

Игоревы бабушка с дедом обменялись понимающими, хоть и несколько печальными взглядами.

— С ними всё хорошо, милая, — бабушка обняла Юльку за плечи. — Они уже дома, в своём мире, в своём времени…

Но отчего-то Юля Марии Владимировне не поверила.

Глава V.1

Бывшая Дворцовая, а ныне — площадь Карла Маркса была заполнена народом — солдаты в шинелях, моряки в чёрных бушлатах, над плечами блестят штыки винтовок; обыватели в тёмных пальто. Есть и «бывшие» — относительно прилично одетая публика, правда, одежда их утратила лоск, изрядно грязна, перепачкана, кое-где прожжена и порвана. Они работали — убирали сваленные в беспорядке доски разобранных лесов, грузя их на подводы собранных тут ломовиков.

Вершину Александрийского столпа закрывало просторное серое полотно; у подножия поднималась украшенная кумачом трибуна, заботливо прикрытая специальным козырьком от мокрого снега.

Перед трибуной толпа густела, сжималась, напирала на цепь красноармейцев, державшей открытый проезд от только что переименованной Миллионной, ныне — улицы видного борца за свободу тов. Халтурина.

Народ переговаривался вполголоса, дымил цигарками — с табаком стало плоховато, хорошие папиросы пропадали из лавок и в ход шли самокрутки.

Под трибуной, в самом низу, стояли рядом Ирина Ивановна Шульц и комиссар Михаил Жадов — их «особый батальон» выдвинут был обеспечивать охрану вождей революции, что должны были вот-вот прибыть на большой митинг.

Правда, к самим вождям их не допускали. Непосредственно Ульянова, Троцкого и других охраняли плечистые ребята Благомира Благоева. Молчаливые, спокойные, все, как один — на полголовы выше любого в толпе. Вот и сейчас — от двора Капеллы показалась вереница чёрных «руссо-балтов», конфискованных в царском гараже; первый лихо затормозил у самой трибуны, прикрывая мощным кузовом другой, подрулившие непосредственно к ступеням.

Из первого выскочили пятеро молодцов Благоева, ни на кого не обращая внимания, рассыпались, держа руки под полами кожаных пальто; из второго меж тем появились все трое «вождей великой революции», как писали газеты — товарищ Ульянов, председатель только что созданного Центрального исполнительного комитета, нового правительства советской России; товарищ Троцкий, председатель Петросовета; и, наконец, скромно державшийся чуть позади это пары Благоев, глава Чрезвычайной Комиссии по борьбе с саботажем и контрреволюцией, а так же по-прежнему глава Военного подкомитета Петросовета. Следом, вылезая из других машин, появлялись и остальные — Дзержинский, Зиновьев, Каменев — кто ещё не отбыл на Южный фронт.

Толпа встретила своих предводителей овациями. Ирина Ивановна тоже хлопала.

Товарищ Троцкий первым пролез к трибуне, взял в руки рупор.

— Товарищи! Славные бойцы великой революции!.. Приветствую вас на этой площади, некогда — «Дворцовой», а теперь — имени всемирно известного вождя и учителя мирового пролетариата, товарища Карла Маркса, основателя коммунистического движения, впервые объяснившего трудовому народу, что же такое этот «коммунизм» и почему к нему надо стремиться, почему именно коммунизм есть светлое будущее человечества!..

Он явно собирался говорить и дальше, но тут решительно вмешался товарищ Ульянов. Властным жестом забрал у слегка оторопевшего Льва Давидовича рупор:

— Спасибо, това г ищ Т г оцкий. Видите, това г ищи, у г еволюции на всё хватает и сил, и в г емени — и бо г оться с теми, кто посягает на её завоевания, и утве г ждать их в жизни, п г ичём не только штыком!..

Он сделал паузу, взмахнул рукой. Сделавшаяся знаменитой на весь мир кепка едва не слетела с облысевшего темени.

— Что мы видим, това г ищи, вот п г ямо пе г ед нами? Так называемый «александ г ийский столп», некогда увенчанный фигу г ой так называемого «ангела». «Ангелов», само собой, п г идумали попы, чтобы обманывать тёмный на г од; но мы с вами, пе г едовой от г яд г г ядущей ми г овой г еволюции, мы-то знаем, что никаких «ангелов» нет. Так зачем же ему тут то г чать, на самом видном месте, в самом се г дце г еволюционного Пете г бу г га?

— Незачем! — выкрикнули из толпы. — Долой его!

— Именно! — подхватил Ульянов. — Долой его! Так мы и сделали. Но не пгосто так! Геволюция ничего не газгушает без смысла. Напготив, она заменяет стагое, отжившее, новым, геволюционным!.. Товагищ Тгоцкий, пгошу!.. — и широким жестом протянул Льву Давидовичу рупор. Председатель Петросовета не растерялся.

— Вместо бессмысленных фигур так называемых «ангелов» мы открываем памятник основателю всего коммунистического движения, товарищу Карлу Марксу!..

— Чьи идеи всесильны, потому что ве г ны! — воспользовался мгновенной паузой Ульянов.

— Именно, товарищи! — и Троцкий что было сил рванул веревку.

Серое полотнище, окутывавшее верх колонны, соскользнуло, стало падать, раскрываясь, словно голодный призрак.

На верху столпа открылась огромная и круглая голова бородатого Маркса, из серого бетона. Это была поистине исполинская голова, куда крупнее самой колонны, так, что непонятно даже было, как она там удерживается.

Грянули залпы салюта, от стен бывшего царского дворца взмыли фейерверки. Раздалось «ура» и из толпы.

— Но этого мало! — не упускал инициативу товарищ Ульянов. — Текущий момент, това г ищи, благоп г иятствует нашей победе, как никогда! Из Сиби г и п г иходят эшелоны с хлебом, так, что мы сможем увеличить дачу по ка г точкам, по твё г дым ценам!

Тут «ура!» раздалось куда громче и с куда большим энтузиазмом.