Тор и Толтисса сбросили одежду на руки слуг. Толпа бурно приветствовала их, стоящих, как две скульптуры. Подошли ткачи, надели на них пурпурные туники. Подошли шелкомодельеры, накинули жёлтые мантии, украшенные золотом. Сапожники обули в пурпурные сапоги. И в таком виде они восседали вместе с Императором, наблюдая за праздничным представлением на городской площади. Потом они встали втроём на колесницу и объехали город, желая всем счастья и добра. А в полночь вновь пришлось выходить к бушующей карнавальной толпе для закрытия праздника.
Тор и Толтисса торжественно сложили с себя короны любви и вернули их Императору, и начали сбрасывать мантии, чтобы вернуть их городу. Патриарха не было: стало известно, что на следующее же утро после проповеди он уплыл. Куда — никто не знал. Иерархи очень не любили объявлять свои планы, и часто даже потом нельзя было узнать, где они были и зачем. Значит, дело у Пресветлого отца очень срочное.
Видимо, не зря благословил Патриарх Тора. Мастер краем глаза заметил: что-то сверкнуло, и среагировал. Вместо щита он использовал растянутую горностаевую мантию. Кинжал потерял равновесие, прорезал мантию и упал. Навыки Тора сработала безупречно, он вычислил траекторию кинжала и закричал: "В том, синем с жёлтым окне!" Стражники и официалы бросились ловить убийцу. Кто-то хотел взять кинжал, но стражники не допустили: он действительно, как выяснили потом, оказался отравлен. Даже царапины было бы достаточно для смерти.
Туники и сапоги остались, как и было запланировано, бывшим Императору и Императрице любви. Но последний день праздника был полностью испорчен.
Официалы сумели найти преступника по ауре злобы и страха в углу комнаты. Все сначала думали, что он успел ускользнуть: дверь была распахнута настежь, в комнате никого. Стали хватать всех подряд в доме, но по ауре официалы вычислили хорошо замаскированный схрон и внезапно атаковали наёмного убийцу. Он был парализован выстрелом отравленной иглы из духовой трубки. Официалы, чтобы сбить с толку сообщников, стали ругать друг друга за убийство преступника, и вытащили его накрытого простыней, как труп. А на самом деле участь, ожидавшая наёмника, была хуже смерти. Необходимо было допытаться, кто заказчик убийства.
На следующий день утром Тор пошёл на последнюю "церемонию" подтверждения служения Ангтун. Толтисса вновь дала ему возбуждающего средства, правда, более слабого, чтобы он в последний раз проявил свою легендарную силу. Из-за двери доносились крики и стоны рабыни. Служанка Артасса от этих звуков плакала и скрежетала зубами, а посетители таверны издевались и грубо насмехались над ней. Хозяин отослал её на кухню от неприятностей подальше. И, когда на кухню вбежала радостная Ангтун, чтобы набрать воды для омовения себя и хозяина, Артасса опрокинула на неё чан с кипятком. Ангтун чудом успела увернуться, но ноги были обварены. На крики вбежали охранники, один из них схватил Артассу и потащил к официалам, а другой осторожно поднял на руки рабыню и понёс к выходу. Там расстелили на скамье полотно и уложили жертву, промывая ожоги холодной водой. Официал закричал своим служителям, которые были уже наготове для заключительной церемонии подтверждения нового статуса рабыни и окончательной отмены её казни: "Быстро приведите палача!" Артасса перепугалась, она только теперь поняла, что натворила, и забилась в истерике. "ПОКА ЧТО не для тебя, женщина!" — ледяным голосом сказал официал.
Пришёл палач и намазал Ангтун ожоги мазью. Она в первый момент закричала от боли. Палач же спокойно говорил: "Это лучшая мазь от ожогов. Мне часто приходится их лечить после допросов. Если не побоишься три раза в день ею мазаться, за три-четыре дня всё пройдет". Ангтун замолчала и лишь постанывала. Затем подошёл татуировщик и в знак завершения испытания вытатуировал ей на спине три знака: "Позорная рабыня Ангтун". Ввиду её примерного поведения, знаки клейма были маленькие. Ангтун заплакала.
— Тебе очень больно? — на сей раз действительно участливо спросил официал.
— Я плачу от радости. Я чувствую, как боль смывает ещё один слой грехов, что у меня накопился в душе за годы развратной и грешной жизни, — ответила Ангтун, и многие женщины в толпе зарыдали, а мужчины стали молиться. — И ещё, я так рада, что наконец-то стала настоящей рабой своего хозяина.
— Не зря тебя благословил Патриарх, дочь моя! — промолвил официал, осеняя её знаком малого благословения. — Продолжай так же неуклонно каяться и так же верно служить, а я и другие служители нашего суда теперь будем молиться за тебя и ставить тебя в пример другим грешникам.
— Я недостойна, отец мой! — сквозь слёзы промолвила Ангтун, но в душе она была действительно очень рада, несмотря на сильную боль. Опять она стала героиней дня!
Мастер немедленно покинул совершенно омерзительную ему теперь таверну и переехал во дворец Толтиссы. Официалы, безусловно, освободили его и рабыню от необходимости посетить церемонию водружения на кол чучела той благородной дамы, которой ранее была Ангтун. Договорились, что палач будет приносить свежую мазь трижды в день и отдавать врачу Толтиссы. Конечно же, хозяйка не желала, чтобы палач переступал порог её дома. На Ангтун надели одну из подаренных Мастеру для неё Толтиссой туник. Туники были из качественной красивой материи, по низу каждой туники шла широкая полоса одного из цветов танцевальных платьев. Тем самым Ангтун, знавшая их код, могла ненавязчиво показывать своё состояние одеждой, не привлекая внимания обычных слуг.
Ночью разгневанная толпа разнесла таверну как "притон греха и преступлений".
Словом:
Глава 12. Сейм
После таких событий ночью любовники скорее успокаивали друг друга и лечили друг другу души. Тор с горечью сказал:
— Вокруг меня ужас и смерть!
— Тебя втянули в политику, а там всегда ужас и смерть, — кратко ответила Толтисса. — Жизнь лёгкой не бывает, тем более жизнь знаменитости, — с горечью добавила она.
— И теперь так будет всегда? Нет, я найду способ уйти от этих смертельных игр.
— Если не увлечёшься призраками, найдёшь! — сказала Толтисса, поцеловав его.
— Ты не призрак, тобой увлечься можно! — ответил Тор, и они крепко обнялись.
Наутро Мастер впервые завтракал вместе с возлюбленной. Но потом сразу они разошлись по своим делам. Мастер хотел закупить ингредиенты для мастерской и посетить старшину здешних оружейников. Но добраться до своего привычного общества ему удалось не скоро, и не в этот день.
Прежде всего, на него набросились, как стервятники, члены делегации королевства Старквайи на Имперском Сейме. Они передали ему поздравления канцлера (присовокупив при этом, что король его, несомненно, уже соизволил лично поздравить вчера). Чунь Линьсиньлиньс писал в своём послании, что он рад оправданию Мастера Тора и великодушно прощает ему участие в мятеже и другие совершённые им ранее деяния. А в знак уважения к перенесённым им испытаниям он освобождает Мастера и его мастерскую на три года от всех налогов и повинностей, и тот может без опаски вернуться в свою мастерскую в Колинстринне, для охраны коей чужие войска ему теперь не нужны. Конечно же, на последние события канцлер ещё не успел отреагировать (при попутном ветре корабль шел от Киальса до Зоора три дня). Видимо, послание было заготовлено заранее на случай оправдания Тора. А что было заготовлено на случай его осуждения, Тор даже помыслить не мог…
Тор хотел было разорвать послание и бросить его в лицо депутатам, но потом вспомнил слова Толтиссы, чтобы он не лез в политику. Единственный способ остаться в стороне был вежливо и безучастно поблагодарить и сразу же отделаться от назойливой компании. И он продолжил путь, всё время останавливаясь, чтобы по возможности корректно отвечать пристающим к нему господам и дамам. Он постоянно молился в уме, чтобы не взорваться, поскольку уже видел, к чему ведут срывы.