И третье воззвание предназначалось простонародью.
"Добрый народ Старквайи! Соль земли нашей, крестьяне! Сила земли нашей, воины! Руки земли нашей, горожане! Все свободные граждане королевства!
Короля нашего утесняют, хотят свести в могилу. Ему дали в жёны трёх внучек канцлера, которые вовсю блудят со своими двоюродными и даже родными братьями. Теперь сыновья короля будут не королевской крови, а крови кровопийц-чиновников, причём нечистой, замешанной на блуде и кровосмешении!
Сам канцлер погряз в самом страшном разврате, несмотря на возраст. Он всё время покупает молодых рабынь, а через неделю хоронят их истерзанные тела. Всё его семейство соперничает с ним в бесстыдстве, жестокости, алчности, похоти и нечестивости. Они оскверняют храмы, им отказал в благословении Великий Монастырь.
Лучших людей истребляют и обвиняют в самых диких грехах. Прекрасно зная собственные извращения, канцлер обвинил в сатанинских ритуалах Великого Мастера Тора Кристрорса из Колинстринны, что в Ломо. Канцлер не брезгует присутствовать на пытках лично, и сам иногда выполняет работу палача по любви к мучительству. Вы хотите, чтобы вами правили презренные палачи?
Чиновники, назначенные канцлером, кричат, что они пришли охранять простых людей от баронов и высокопоставленных лиц. Но из кого они на самом деле сосут кровь? Как увеличились ваши налоги и повинности за последние несколько лет? Сколько семей пошли по миру? Сколько честных граждан, не стерпев притеснений и разорения, подались в разбойники?
Я, принц Клингор, вместе с принцами Крангором и Ансиром, поднял знамя рокоша. Мы решили истребить самого кровопийцу-канцлера и весь его хищный род, включая трёх шлюх, позорящих нашего доброго короля присутствием в королевской постели и своими титулами королев. Мы вернём обычаи к добрым старым временам, накажем злых чиновников, вернём власть нашему милостивому и добродетельному королю, страдающему от произвола канцлера и людишек канцлера. Нас одобрил Великий Монастырь.
Мы призываем всех полноправных граждан, имеющих оружие, подняться вместе с нами на справедливый и всеобщий рокош. Мы призываем всех, кто от утеснений чиновников ушёл в разбойники, вернуться к честной жизни, влившись в наши грозные войска. Мы призвали и всех честных благородных персон присоединиться к нам.
Гоните плетями обмазанных смолой и вывалянных в перьях чиновников-кровопийц из своих сел и городов! Вылавливайте членов непочтенной семейки канцлера и его прихвостней и передавайте их на наш справедливый и скорый суд!
Да здравствует великий свободный народ Старквайи, верный традициям и обычаям своих великих отцов!"
Собрание пришло в восторг от таких воззваний, единогласно вотировало добровольный единовременный взнос на рокош, а принц подумал про себя:
— Сказали-то мы грозно, теперь и воевать нужно не хуже!
Так начался тот рокош, который впоследствии прозвали Рокош Девяти Принцев.
Словом:
Глава 7. Жёлтое кровавое небо
Разбойничьи кони мягко ступали по лесной тропинке. Урс впервые чувствовал себя свободным человеком. Лихие люди громко запели песню Крона, брата его прапрапрадеда:
Эти стихи часто певали в деревне во время праздников, и Урс привык воспринимать их как застольную весёлую шутку. А тут они звучали как боевой гимн отряда.
— Это песня вашего отряда? — спросил Урс Серого Суслика, который ехал рядом.
— Это песня всех Жёлтых, — спокойно ответил разбойник.
— В деревне вообще своих великих людей не ценят, — сказал подъехавший Ворон. — Не зря пророк говорил: "Нет пророка без признания, разве только в отечестве своём, среди семьи своей".
Урс поразился. Ему нравились песни Крона, но он не думал, что предок настолько знаменит. Бунтарь вспомнил танку, слышанную лишь от прадеда. У Быка вырвалось:
И неожиданно Жёлтый Ворон пригорюнился и закончил:
После этого Ворон немедленно пришпорил коня и больше не подъезжал к Урсу, вернее, теперь к Ревнивому Быку.
Урс ожидал увидеть разбойничий лагерь в глубине лесов, как в легендах и в книжках, но отряд остановился в полуразрушенной избушке лесничего (там давным-давно никто не жил), а на следующий день двинулся дальше. Сила Ворона была в стремительных передвижениях. На самом деле излюбленное место отдыха у него было, но туда отряд пришёл не скоро.
Ворон часто отъезжал в сторону и рассылал с какими-то поручениями своих людей. Обычно они быстро возвращались, судя по всему, просто проверив дорогу. Но на третий день один из них задержался, а затем исчез сам главарь. Вернувшись, он велел устроиться на днёвку, дать отдохнуть коням и хорошенько поесть, прикончив все запасы еды, кроме нескольких сухарей на крайний случай. Ночью отряд помчался по лесным тропкам при свете луны, судя по настроению разбойников, на серьёзное дело.
В большой деревне Крутизинка стояло четыре дворянских поместья. Более чем половиной её владел рыцарь Крун Зинкатор. Лирс Укинтир был раза в два победнее, а остальные двое — нищими по дворянским меркам. На рассвете разбойники налетели на деревню и бросились штурмовать поместье Зинкатора. Рыцарь, его отец, младший брат и сыновья вместе с верными слугами отчаянно сопротивлялись. Ценой трёх убитых дворянское гнездо было захвачено.
Урс бросился в бой одним из первых. Ему дважды повезло: он сразу поскользнулся и упал, его накрыли своими телами трое убитых товарищей, ценой своей жизни прорвавшие оборону, а затем новоиспечённый удалец вскочил вовремя, чтобы успеть нанести смертельные раны брату рыцаря и одному слуге. Урс ощутил, что в бою у него обостряются все чувства и возникает возбуждение сильнее, чем от вина, острее, чем он испытывал с женщиной. Это понял и Ворон, сражавшийся неподалёку от Урса. Он похвалил нового разбойника.
Ворон не любил зря мучить людей. Раненого рыцаря быстренько повесили. Единственное, в чём выразилось отношение Ворона к знати: он проигнорировал его требования отрубить голову или просто зарубить мечом, как в бою. Брат и старший сын помещика пали в бою, второго повесили рядом с отцом, двух оставшихся, маленьких детей, зарубили. Так же поступили с отцом и матерью рыцаря, а слуг, которые дрались вместе с хозяином, просто перерезали.
— Всех аристократов нужно извести под корень! — приговаривал Ворон. — Не щадите их семя!
Жену и дочерей, как и остальных женщин поместья, отдали на насилие. Остальных женщин после этого отпустили, а членов семьи задушили. После разграбления поместье подожгли.
Урсу казалось, что они вершат справедливую месть, уничтожая богатеев и кровопийц, пользующихся плодами крестьянского труда. Он согласился, что нужно уничтожить всех знатных, и не удивился, когда часть разбойников сразу же после конца боя отправилась грабить и жечь два других дворянских дома. Поместье Укинтира, видимо, оставалось напоследок. Хотя выглядело оно намного беднее рыцарского, укреплено оказалось не в пример лучше.