— Ты смог бы показать? — напрягся Стефан.

— Нечего показывать, дом сгорел. Его там нет.

— Как он выглядел? — вот, что особенно интересовало Стефана, реальный облик Вепря.

— Лет пятидесяти, сейчас старше, но еще крепкий, высокий, и руки очень сильные, лицо строгое, нос прямой, можно даже сказать — крючковатый, — Баньков оглянулся, словно Вепрь мог сейчас стоять где-то поблизости и подслушивать разговор. — На лице такая ухмылочка, ну как у шутников, которые часто балагурят, а глаза… глаза как у мертвого, стеклянные, жуть наводят. Я его сначала страшно боялся, проклинал мать, что ему продала. А потом ничего, привык, он со мной добр был, драться научил и на шпагах рубиться, и стрелять. Он все умел.

— При нем были люди — слуги, воины? — подался вперед Стефан, он ловил жесты и мимику Якова, пытаясь определись — врет тот или нет. Все сходилось, как куски восточной головоломки, что бродячие торговцы продавали любопытным мальчуганам на ярмарках.

— Да, там были воины, наши и альты, не знаю сколько, не помню, полсотни, не больше. Он обучил меня и, дав прилично денег, через подставных лиц пристроил в охрану к пану Яромиру Ковальскому. Я должен был убить старика, в нем заключалось все зло. Но он действительно злодей! — вдруг разгорячился Яков. — Его следует прикончить, так будет справедливо.

— Справедливо убить беспомощного старика? — покачал головой Стефан, сейчас в своей одержимости Баньков чем-то напоминал Маричку.

— Если бы не эта семейка, мы бы правили королевством, — выдохнул Яков потаенную надежду.

— Мы? — усмехнулся Стефан. — В смысле, Баньковых в государи? — жестко ударил он словом, намекая на низкое происхождение семьи Якова.

— Мы, в смысле, потомки Игнацев, — выпрямился юнец, оценивая произведенное на слушателя впечатление.

— Вепрь — потомок Кровавого Игнаца? — у Стефана отпала челюсть. — Но у последнего Игнаца не было детей, и на пани Баньковых он не женился.

Уж что — что, а благодаря крестному, пану Яромиру, историю Стефан знал на зубок. Деспот Игнац умер бездетным, успев на тот свет отправить несколько жен, которые так и не смогли родить ему законного наследника.

— У Игнаца не было, — самодовольно произнес Яков, — а у его брата Матея был сын Станислав Вепрь, а мать Станислава — родная сестра моего деда. И трон по праву принадлежит Вепрю.

— А у Вепря нет наследников, и он обещал передать власть тебе, — продолжил за Банькова Стефан. — Этим он тебя и подкупил, сыграв приемного отца и отправив на смерть.

— Почему это на смерть? — по-детски обиделся Яков.

— Потому что Ковальский — не тюфяк и не окорок, а хитрый лис, и прочел бы тебя как открытую книгу и все твои намерения. Так ли поступают с наследниками?

— Никто меня не вычислил, у меня было время присмотреться. Я уже начал подбирать возможные варианты, но эта гора Дроган, все время бродил за стариканом тенью. Я бы все равно подобрался, я упрямый, — Яков раздраженно хлопнул себя по колену. — У Ковальского я снова встретил Франтишека, — уже мягче проговорил Яков, — вспомнили детство в пансионе, сдружились. Он совсем не воин, все стишки читал, Ковальский хотел пристроить его секретарем, но Франтишек попросился к Яворам, меня тоже отправляли за Ладу. В мои планы это не входило, я задергался, но тут вновь явился Вепрь. Сказал, что я нужен ему в Яворонке, нужно поухлестывать за некой Маричкой, племянницей хранителя и распространять среди шляхтичей слух, что господарь подменный и все… Я все рассказал. Я не стану, пан Каменецкий, вам другом, — Яков надменно вздернул подбородок, — но и подлецом ради призрачной короны быть не хочу, то, что он сделал с беззащитным Франтишеком ужасно.

— Дело не в Франтишеке, ты, пан Баньков, просто не дурак, раскинул умишком и понял, что тебя используют, — Стефан льстил самолюбию шляхтича, понимая, что, если сейчас выставит Банькова лопухом (каковым бедняга и являлся), то приобретет мстительного упертого врага, а ему вполне хватает и женки. — Я думаю, ты это понял во время атаки призраков, так?

— Д-да, — согласился Баньков.

— Идите спать, — впервые назвал юнца на Вы Стефан. — И помните, никогда Игнацы не отдадут власть в чужие руки, слышите, никогда, люди для них лишь средство. Я предлагаю вам должность наместника на прииске, а Франтишека при вас оставлю секретарем. Мне нужен верный и ловкий человек, который сможет наладить здесь добычу и оградить государево добро от жадноватой родни пана Липника. Понимаете, о чем я?

— Д-да, — оживился юнец, — я смогу перевезти маму и сестер, — побормотал он.

— Сможете, подумайте — нужен ли вам призрачный журавль в небе, если я вам даю в руки надежную синицу. Ответите утром, оно, как известно, вечера мудренее.

Баньков в задумчивости побрел спать, а Стефан еще долго сидел у входа в казармы. «Эх, а где там моя синица, сумела ли схорониться от потомка Кровавого Игнаца? — Стефан посмотрел в открытую дверь на шумные потоки льющейся с крыши воды. — Проклятый род, никак не отстанет от моей многострадальной Родины». Тревога не отпускала, она нарастала новой пульсирующей волной.

Глава XXIV. Удар в спину

Дождь не прекратился и на утро, небо словно прохудилось, сбрасывая новые и новые ведра воды. Но Стефан не собирался ждать, он просто физически уже не мог усидеть на одном месте. К немалому удивлению родственников Адамуся, господарь оставил Банькова нести охрану прииска и распоряжаться добычей, выдав ему на скорую руку нацарапанный патент и накидав для Якова небольшой список работ. На большее не хватило времени, пусть что будет, прииск ведь можно отбить и еще раз, главное сейчас свернуть шею Вепрю.

Копыта увязали в размытой ливнем жиже, но всадники упрямо погоняли коней. Одежда насквозь вымокла, по спине гулял по-осеннему сырой ветер. Привалы делали, только чтобы отдохнули лошади. «Дороги никуда не годные. Надо бы расширить русло и наладить речной путь, — прицепилась навязчивая мысль, и тут же Стефан себя выругал: — У меня жена в опасности, враг дома, а я про лодки рассуждаю!»

Когда Стефан, наконец, увидел колокольни Яворонки, дождь прекратился, но над равниной повисла плотная серая пелена пасмурного утра. Сердце теснили недобрые предчувствия, которые Стефан умело отгонял, не забывая пришпоривать коня.

Сигнальные трубы разрезали сонную тишину, пред господарем послушно распахнулись городские ворота — все как обычно. Стефан по лицам караульных и случайных зевак на улице пытался определить, не случилось ли в граде чего дурного, но на него смотрела обыденность, монотонная и умиротворяющая.

Немного выдохнув, господарь направил коня к воротам замка. А вот здесь его сразу засыпали новостями. Молодые шляхтичи на перебой стали рассказывать, не дожидаясь вопросов:

— Франтишек из крепости бежал, а пан Невесский хотел его остановить. Пан Невесский ранен… тяжело ранен… да может помрет. И чего это Франтишек этакую глупость выкинул? Да он всегда со странностями был, видно ему стишки его на мозги давили.

От гвалта множества голосов у Стефана пошла голова кругом, с трудом он смог выделить главное — Вепрь сбежал, Невесский, вопреки приказу, на заставу не уехал, а пытался его остановить. А Маричка?!

— А моя жена? — медленно проговорил Стефан.

— Так господарыня же с вами на мельницы уехала, — удивленно уставились на него шляхтичи.

«Может Маричка так и просидела в тайнике, как было ей велено?» Сердце зачастило, в горле пересохло.

— Что-то я с дороги устал, пойду я… отдохну, — поспешил Стефан отвязаться от говорливых панов.

— А где же Яков? — полетело ему вслед.

— Яков — мой наместник на севере, вам здравия желает, — счел нужным пояснить Стефан.

Оказавшись в мрачном коридоре замка, господарь бросился к потайной двери чулана, но его перехватил Адамусь. Старик, радостно всплеснув руками, поспешил к зятю, пришлось притормозить, улыбка старика обнадеживала.

— Уже слыхал, что у нас тут произошло? Ой, такое неладное, если бы не пан Невесский, страшно и подумать, что могло случиться, — зачастил старик.