— Оставь стекло в покое! — не выдержав, прикрикнула на него я. — Разобьешь еще и поранишься. Значит так, малыши-карандаши, если из этой квартиры донесется еще хотя бы один громкий звук или же я услышу какой-либо подозрительно-раздражительный шум, я вам, в свою очередь, устрою внеочередной экстренный сеанс вызова мозгов и совести.
— Да как вы…, — начала девчонка с неумело окрашенными волосами, задохнувшись от праведного подросткового недовольства.
— Я так понимаю, что вы не всем цыганским табором здесь обитаете, так? — громко перебила её я. — Кто родственник владельца квартиры?
Девчушка с двумя косичками, болтающимися по бокам щуплого лица, и с такими мелкими чертами, словно ей их природа выдала на сдачу, выступила из-за спины синеволосой.
— Я, — и она стыдливо потупила глаза.
— Предполагаю, что из родителей в наличии только мама? — выгнула я бровь, рассматривая свою новую соседку.
Девочка кивнула, не поднимая взгляда от пола, который был настолько грязным, что даже мне, человеку далекому от крайней чистоплотности, пришлось подавить в себе желание взяться за швабру.
— И как часто мама дома бывает?
— Она в гостинице управляющей работает, — пробубнила девчонка. — Рано уходит, поздно приходит.
— Ясно, — протянула я. — Ладно, детишки, живите, пока я добрая.
И направилась к двери.
— Эй, тетя! — окликнул меня все тот же пытающийся быть дерзким ночной ужас хорошего парикмахера.
Развернувшись, я подцепила пальцем глубокий вырез её короткой футболки, которая была явно не детской, а втихаря одолженной как минимум у старшей сестры, и потянула вверх со словами:
— Бутоны прикрой, а то у тебя уже пестики замерзли.
У двери меня ждала Ниса, которая неодобряюще покачала головой и сопроводила меня в мою же квартиру.
— Ты понимаешь, что вломилась в чужой дом к чужим детям? — вкрадчиво поинтересовалась подруга, входя последней и захлопывая дверь.
— Знаю! — с раздражением бросила я и отправилась на кухню.
Ниса — за мной. — Но они меня взбесили! Ты видела, чем они там занимаются?
— Видела, — кивнула Ниса, сохраняя подозрительную невозмутимость. — Фигней они занимаются, как и все нормальные детишки их сложного переходного возраста.
— Это они кричали, — просипела я, хватаясь за бутылку минералки. — Или не они, но из их квартиры.
— Наверное, насмотрелись ужастиков и решили попугать друг друга и самих себя заодно, — пожала плечами банши, облокачиваясь о косяк. — Мы тоже, если ты помнишь, вызывали то Пиковую Даму, то матерящегося гномика, то дух Гоголя. Это было безобидно и весело.
— А что, если они там реальные ритуалы проводят? — стиснула я пластиковую тару до характерного хруста под пальцами. — Что если крик был не человеческий?
— Единственные ритуалы, которые они могут проводить — это ритуалы по призыву пиздюлей от родителей, — фыркнула подруга, а после тихо заметила: — Паскудно выглядишь.
Я в этот момент жадно глотала воду прямо из горлышка.
— Чувствую себя еще гаже, — оторвавшись от бутылки и гулко сглотнув, честно поделилась я.
— Прими душ, выпей чего-нибудь успокоительного и ложись в кроватку, — посоветовала подруга, подходя ко мне и приобнимая за напряженные плечи. — А то глядя на тебя мне остро хочется выпить.
Допустить очередного запоя подруги было категорически нельзя, а потому я кивнула, набрала полный рот воды, надув щеки словно запасливый бобёр, и потащилась в ванную на водные процедуры.
Глава V
Через час мы уже спали. Вернее, спала Ниса, громко и немного по-детски посапывая, а я лежала на спине и смотрела в потолок. Сон не шел, более того, ощущалось нарастающее желание заняться чем-нибудь, чем угодно, хоть вышиванием крестиком, лишь бы вот так не лежать, созерцая пустоту. Но проблема заключалась в том, что любое занятие, требовавшее значительное вмешательство рук, выходило у меня до слез паршиво. Вышивание, вязание спицами, шитье, рисование, лепка из глины, вырезание снежинок, создание папье-маше, даже построение песчаных замков — ничего из этого не являлось моим призванием. И это еще мягко сказано. Конечный продукт всегда выглядел настолько плачевно, что люди интересовались, нет ли у меня умственно отсталого племянника, чьи работы я выдала за свои. Уверена, что даже сидя в памперсах в детских песочнице я лепила самые кривые куличи! И что самое обидное — не понятно, в кого я такая криворукая!
Дойдя до этого момента в своих размышлениях, я резко села, не в силах больше валяться бревнышком. Встав, тихонечко прокралась на кухню, стараясь не разбудить подругу, хотя Ниса редко спала чутко. Чаще всего, её не способен был разбудить даже военный оркестр, исполняющий марш «Прощание славянки».
Подойдя к окну я решила отворить створку, поставив её на проветривание, но меня остановил шум.
Дождь.
За окном шел дождь, падая на землю крупными, словно нарисованными умелым мультипликатором, каплями. Испытав внезапное желание понюхать дождь, я широко распахнула окно, перегнулась через подоконник и радостно выставила вперед руку. Но улыбка быстро сползла с моего лица, потому что на раскрытую ладонь не упало ни дождинки.
— Что за?… — удивленно пробормотала я, перевернула руку и увидела мокрый блеск на коже с противоположной, тыльной стороны. Всунувшись обратно, я замерла, пристально всматриваясь в пространство за стеклом, окутанное ночью. Мозг сразу же уловил какую-то неправильность происходящего, какую-то искаженность. Так бывает, когда ты каждый день на одном и том же месте видишь один и тот же рисунок, а потом на месте этого рисунка появляется другой, похожий, но с заметными отличиями. И вот в первый момент, увидев его, ты даже не понимаешь, что изменилось, но четко осознаешь — что-то не так. Это ощущение похоже на зуд, вот только мозги нельзя почесать.
— Дождь, — повторила я, разговаривая вслух с самой собой. И тут на меня снизошло озарение: — Он падает снизу-вверх!
И я в ужасе попятилась от окна. Теперь были объяснимы и ощущение искривленности реальности, и странным шум, идущий от окна. А вернее, от того места, где наружу выступал длинный стальной козырек. Звук, раздающийся под окном, был таким, словно кто-то швырял горсти чего-то мелкого на тонкий металлический лист.
— Может, я сплю? — хватаясь за лицо начала шептать я, пытаясь убедить в этом то ли себя, то ли тьму за окном. — Да, точно. Я сплю.
И тут же повторила:
— Это просто ночной кошмар.
Еще несколько минут я вела успокаивающую беседу с самой собой, но чем сильнее я пыталась поверить в собственные неубедительные слова, тем отчетливее проступало понимание, что нет, это не сон. Не бывает настолько реалистичных снов, чтобы все, как в жизни.
Ощущая, как с головой захлестывают волны страха страха, я задержала дыхание, застыв соляной статуей и вцепившись в собственные волосы. Наверное, увидь меня кто-то в этот момент, то принял бы за призрака, которому вдруг вздумалось прогуляться. Маленькое привидение Каспер, женский вариант!
Наверное, стоило бы заставить себя вернуться в спальню, лечь в постель, отвернуться к стене и попытаться заснуть, убеждая саму себя, что с рассветом все пройдет. Рассвет часто исцеляет ото всех ночных терзаний. Восходит солнце, наступает новый день и ночные мысли, рвавшие душу в клочья отступают, уходят в тень.
Но мне нужно было понять, сплю я или нет. От этого зависело всё.
Я слышала, как вздохнула и заворочалась во сне Ниса, как где-то вдалеке промчалась машина, взревев мотором, как зашумела по трубам вода в квартире этажом выше. Моё обоняние уловило запах сигаретного дыма, это опять сосед снизу вышел на балкон покурить. К дыму тут же примешался аромат мокрого асфальта и сырой земли. Последнее — результат деятельности некоторых активных жительниц нашего дома, которые решили, что двору настойчиво не хватает палисадника с георгинами. Исправлять этот недостаток они взялись коллективно, разбив цветники почему-то именно под моими окнами.