В своей комнате заливалась радостными слезами рабыня Ангтун, которая слышала начало разговора, а потом получила жаркий поцелуй от хозяина, быстрым и энергичным шагом отправлявшегося вершить накопившиеся за время его душевной болезни дела.

Словом,

Глава 14. Стрижка стригалей

Царь Атар немедленно пересел на коня, как только корабль пришёл в Дилосар. Дела на севере не терпели отлагательства. За восток он был спокоен: Урс легко сдержит в отстроенной и улучшенной крепости ссарацастрское войско неделю или дней десять. А там ссарацастрцы сами уйдут, когда получат вести о вторжении с моря Агаша и двух княжеств. Царица осталась в Дилосаре, а сына-наследника царь направил на юг с сотней граждан и двумя сотнями прочих воинов: он должен был на всякий случай отражать возможные попытки ссарацастрцев совершить набеги по узким тропкам, на которых ещё сохранились ловушки Древних, или вдоль злого леса, в котором укрывались выжившие Древние. Заодно нужно было привести к покорности деревни обычных людей и расселить по ним дворян и граждан.

Основная часть женщин и детей обосновалась временно в Арканге, который выглядел наиболее защищённым. Но Кисса, Ириньисса и ещё четыре гетеры демонстративно поскакали вслед за царём, желая быть свидетелями славной битвы и немедленно вознаградить её героев. Остановить этих женщин царь по обычаям Империи не мог, ему осталось лишь уговаривать их вернуться назад. Это не удалось, и в ночи он прискакал к лагерю своих войск с весьма оригинальной свитой.

Первое, что он спросил: идут ли уже степняки? И получил ответ, что, судя по всем признакам, через денёк двинутся и денька через четыре будут здесь. Стычки разъездов происходят регулярно, но и та, и другая сторона осторожничают, и, к счастью, пока есть только раненые. Но, к сожалению, кажется, не убито ни одного степняка и как пленные захвачены только несколько слуг-пастухов.

Успокоенный, царь улёгся поспать хоть несколько часов, наказав разбудить себя на рассвете.

Однорукий барон, оставив небольшой гарнизон в укреплении Аякар, рядом с озером Ая, стремительно двинулся на лазанскую долину. В первой же деревне Чкуасали к нему вышли старейшины, увидев впереди отряда знакомых лазанцев. До того все верили в слух, что они зверски убиты.

— Почему вы с врагами? — прямо спросил самый старый, абсолютно седой, но стройный и крепкий, горец. Чкимтонду было уже сто солнечных лет, то есть почти сто тридцать священных.

— Они оказались смелыми воинами и благородными недругами. Наши павшие бойцы похоронены с честью, их оружие и ценности везут на ослах за нами. Мы решили служить настоящим мужчинам, а не этим недоноскам, всё время ссорящимся между собой, но от настоящих воинов убегающим, как зайцы. Небось, они говорили, что нас кастрировали, а затем разрезали на куски?

— Такие слухи ходили.

— Это они хотели такое с нами сделать, чтобы мы не рассказали об их трусости и позоре. А Однорукий вождь хотел было за такую подлость оскопить Цацикота, но решил, что такая презренная и опозоренная личность больше ему пригодится в Ссарацастре, потому что в первом же бою опять побежит. Так что лучше присоединиться к нему и его народу. Они все богатыри и благородные мужи. Мы подчинились, и с нами обходятся как с честными воинами.

Тут переговоры прервались. С крыши одной сакли выстрелили в Урса. Он боковым взглядом успел увидеть движение и уклонился, в чём ему помог толкнувший его вбок Шитон. А сам богатырь стремительно вспрыгнул на забор, с него перескочил на крышу сакли. За ним то же проделали ещё трое старков, несмотря на полное вооружение. Шитон снёс голову нападавшему, потом четверо бойцов соскочили вниз и убили всех мужчин во дворе, не получив ни одной раны. Такая сцена показала всем, что шутить не стоит: воины действительно мощные, смелые и безжалостные.

— Луцмикши сам решил на вас нападать. Он и его семья поплатились. Делайте с женщинами и детьми, что хотите. А деревня подчиняется тебе, Однорукий, — с одобрения всех старейшин произнёс седобородый Чкимтонд.

— Не нужно твоего соизволения на тех, кто достался мне по праву победителя. Но, если вы немедленно устроите угощение для наших воинов, мы будем рассматривать вас как почётно сдавшихся. По нашим обычаям вы должны в таком случае угостить бойцов, а бойцы имеют право на две похвалы: вещи и женщины. А дальше вы сами понимаете, что нужно сделать по законам гостеприимства.

— Ваши обычаи похожи на наши. Вы правы. Мы виноваты, что этого дурака заранее не выгнали и что поверили пустым слухам. А что будет с нами потом?

— Ваши люди имеют право присоединиться как бойцы к моему отряду. Всем будет сохранена жизнь, свобода и имущество. В захваченном нами доме поселится наш человек, который будет править деревней совместно с вами, старейшины. Мы взяли шесть женщин. Он выберет любую из них в жёны, а другие будут нашими рабынями и сегодня будут ублажать победителей.

— Это нас устраивает. Значит, мы остаемся свободными воинами. И как честные бойцы мы готовы тебе служить, Однорукий.

Воины расположились отдыхать, но тут Урс заметил, что из деревни уходит группа из пары всадников и нескольких повозок.

— Кто это? — спросил он у своих лазанцев.

— Здешний азнаур Мтридзаджо с семейством. [8]

Барон вскочил на коня и бросился догонять уходящих. Азнаур был нечто вроде дворянина, вассалами которого были проживающие в этой деревне. А жители деревни, помимо слуг азнаура и рабов, делились на три группы. Джигиты считали зазорным обрабатывать землю. Их наделы кое-как возделывали женщины их дома. Сами они рассматривали как достойные занятия лишь пастьбу овец, охоту, пирушки, курение трубок, набеги и грабёж. Глехи были полноправными крестьянами, но, в отличие от крестьян у старков, джигиты и азнаур брали с них произвольные поборы, правда, относясь всё-таки без пренебрежения. Когда глехи становился почтенным старцем, он даже мог войти в число старейшин деревни, тем более что джигиты до старости доживали редко, а тот, кто доходил до преклонных лет, либо был искалечен на войнах и набегах, либо имел репутацию труса. А месепе были самой бедной и угнетаемой частью крестьян: крепостными бесправными полурабами азнаура.

Догнав повозку с семейством азнаура, его слугами, рабами и несколькими месепе, тупо повиновавшимися приказу отдать ослов и сопровождать помещика к царю, старки быстро пленили единственного сопротивляющегося: сына азнаура. Сам дворянин пришпорил коня и сбежал, как последний трус, оставив всё своё семейство. Урс произнёс суждение:

— Слуги и крестьяне сохранят свой статус и своё имущество. Члены семьи труса станут рабами. Ваш азнаур опозорил и обесчестил всех вас, не будет вам никакой пощады и почета. И выкупить вас я ему не позволю. Всё ваше имущество поделим по справедливости.

Всё семейство вернулось ограбленными догола и связанными. Местных рабов Урс решил в деревне не оставлять, а побыстрее переправить в крепость и дальше в Арканг, чтобы продать в другие страны. В дом азнаура он сразу же вселил одного из своих дворян. Шитону он предложил занять освободившуюся саклю и взять себе жену, но тот предпочел идти дальше и воевать:

— Однорукий! С тобой я завоюю себе не одну, а несколько жён и богатство! И я не хочу отставать от тебя в славных битвах. Я возьму себе дом и жён сразу после конца этой войны.

В саклю вселился один из отличившихся в боях ихлан. Шитон получил теперь старкское имя и род: Шон Скинторан. Ихлане попросили Урса сделать героя командиром их национального отряда. Барон с удовольствием исполнил просьбу.