- Ей нужен покой, в остальном я бессилен.

- Все прочь! – рычит Казимир, с очень знакомой интонацией. – И вы пока свободны, – машет он лекарю.

Мы остаемся со свекром одни.

- Янина, ты нас очень напугала сегодня. Ты же знаешь – я тоже верю, что Ярек жив. Я запретил читать за упокой его души, но надежда тает, – мужчина вдруг сгорбился и сразу превратился в старика, в его пепельно-голубых глазах сверкнули слезы.

- Простите, отец, но я не помню, что случилось с Яреком, – виновато опускаю взгляд.

Хочу к маме! Хочу домой! Да и никакого Ярека я тоже не помню. Сейчас засну, а потом проснусь и вернусь назад. Так и должно быть. Наверное, я ударилась головой об зеркало и потеряла сознание. Может я в коме, а это бред. Ярослав убил меня! Зябко тру плечи.

- Тебе холодно? – беспокоится свекор, – Эй, принесите шубу госпоже!

В комнату влетает Граська с белоснежной шубкой, невесомое чудо ложится мне на плечи. Казимир присаживается на край кровати.

- Твой муж уплыл на восток, к восточным ладам. Его послал король.

Мой муж? Ярек – это мой муж.

- А зачем он посла его туда?

- Ну, женщине навряд ли это все будет понятно.

«Похоже, он считает меня слабоумной».

- И все же, – наверное я жутко грублю, здесь, возможно, не принято девицам настаивать, да я, похоже, уже и не девица.

- У него было срочное дело, – не пожелал «расколоться» свекор, – но почти три года от него нет вестей, ни он, ни его отряд не вернулись. Король трижды посылал в Лесоградье. Там бесконечная война, князья делят земли, им не до нас. Все три вестника вернулись, но… – Казимир не выдержал и всхлипнул, – Ярека никто из них не видел, он туда даже не доехал, а может восточные лады врут. Янина, я в отчаянье!

- Может он в плену, в порубе, – вспоминаю древнерусское значение слова темница.

Свекор непонимающе поднимает на меня глаза.

- Такой деревянный сруб, там может пленник сидеть годами… Так делают… иногда.

- Ну да, ты же ладка, тебе лучше это ведомо, – соглашается Казимир.

- Мы будем ждать и надеяться, – пытаюсь подбодрить убитого горем отца.

- Ждать! Мы не можем больше ждать! – вдруг злится Казимир, вскакивает и начинает метаться по комнате. – И это твое падение, так некстати. Не признавайся никому, что у тебя провалы в памяти.

Кому, интересно, я могу здесь признаться?

- Янина, через три месяца истекает срок. Яромира объявят мертвым, а тебя вдовой. Моим наследником станет Чеслав. Помнишь Чеслава?

- Нет.

«Ярек – это Яромир?»

- Как некстати, – со вздохом повторяет Казимир и снова присаживается на край кровати. – Если Ярек не вернется, а со мной что-то случится, Хеленку с Басей некому будет защитить. Чеслав вышвырнет их, не раздумывая. Я составил завещание и отписал им кое-что, не в ущерб, конечно, Яреку, – свекор вконец разволновался. – Да сын был бы не против, я в этом уверен. Но без высокого покровителя завещание превратится в пепел. Янина, защити их, уговори нового мужа выступить в защиту завещания, сама поговори с королевой, вы же подруги. Хеленка не должна погибнуть в нищете или еще хуже, – Казамир побледнел. – Я тебе не говорил, щадил тебя, но время поджимает. Лекарь сказал, мне долго не протянуть… не перебивай, это так. Не хочу, чтобы за мой грех расплачивалась она. Защити ее!

- Конечно, отец, я все сделаю.

- Поклянись.

Как клясться, если я ничего не помню. Хеленка? Красивая белокурая девушка в нарядном бархатном платье, с младенцем на руках. Она стояла поодаль. Любовница Казимира, ну, конечно, кто же еще. А ребенок – это прижитая ими дочка Бася. 

- Почему вы не женитесь на Хеленке? – еще один не тактичный вопрос с моей стороны, прикусываю язык.

Вся моя беседа, непонятно с кем и непонятно – где, кажется абсурдом. У меня бред, однозначно.

- Разве ты не помнишь, кто такая Хелена? – свекор злится, дергает золотую цепь, словно к ней прикован.

- Нет, – искренне смотрю ему в глаза.

- Бедное дитя, – он гладит меня по голове. – Ладно, отдыхай. Позже поговорим.

Казимир медленно, совсем по-стариковски шаркая ногами, идет к двери. А ведь он действительно болен.

- Отец!

Он поворачивается.

- Я клянусь вам.

- Спасибо, – дарит он печальную улыбку.

Я одна.

Медленно съезжаю с кровати, голые ступни утопают в ворсе ковра. Шуршит подол. Разглядываю свое одеяние: длиннополая сорочка, а поверх накинуто что-то вроде халата без рукавов. Халат бархатный, спокойного темно-зеленого цвета, по краю бежит вышивка – гроздья и листья калины. Подхожу к зеркалу, вглядываюсь в немного замутненное изображение. Передо мной девушка, и это определенно я – мои светло-карие, а при ярком дневном свете кажущиеся зелеными глаза, мои упрямой дугой темно-русые брови, но только без коррекции, такие, как были у меня еще в школе, мой курносый нос, овальное лицо, как когда-то смеялась Женька, читая статью в модном журнале: «У тебя правильный овал, красотка ты наша». Это она поднимала мою самооценку. «А бывают неправильные?» – отшучивалась я, но было приятно. А вот волос таких у меня никогда не было, нет цвет тот же, русый с каштановым отливом, но длина: я всегда носила локоны чуть ниже плеч, а здесь две длинные толстые косы, ниспадающие чуть не до колен. Наваждение какое-то.

А лицо у этой зеркальной незнакомки растерянное, даже испуганное. Протягиваю руку к зеркалу, касаюсь холодного стекла. Твердь. Не пробить.

Рядом окно манит порывом свежего воздуха. Подхожу и ахаю, прижимая руку к груди. Горы! Солнце большим розовым шаром медленно ползет за покрытые лесом покатые горы! Внизу темнеет лента небольшой реки, перекрытая запрудой, и разливающаяся широким водоемом у самого подножия замка (а я в замке, это определенно). А трава темная, почти бурая, горит синими огоньками цикория. Здесь уже лето на изломе. Ласточки с писком проносятся мимо распахнутых ставень, чуть не задевая те крылом, и тут же уходят в синее бездонное небо. Такой красоты я еще не видела!

Бред, но романтичный.  

Возвращаюсь к кровати, заворачиваюсь в шубку и закрываю глаза. Завтра я очнусь и окажусь дома. Ну, или, на худой конец, в больничной палате где-нибудь в Беларуси. Надо просто быстрее заснуть. Спать.

Глава VI. Воспоминания

Утро встретило меня зябким ветерком, кажется, эта растяпа Граська не закрыла на ночь окно. А дело к осени, ночи уже холодные. Я как резвая кобылка вскочила на ноги и подбежала к зеркалу. Повертелась, любуясь отражением, приподняла тяжелые косы вверх, а велю-ка я сегодня Граське заплести волосы колечком, по-ладски. Жалко, что утром солнце не заглядывает в спальню, здесь немного мрачновато, а вот горы уже расцветились лучами восхода. День обещает быть чудесным.

- Граська, умыться неси!

Протирая заспанные глаза, в комнату влетела маленькая служанка.

- Вы уже пробудились, госпожа, – одарила она меня широкой улыбкой.

- А чего валяться в такое прекрасное утро?

- Хвала Господу Богу, вы опять сияете, – всплеснула пухлыми ручками Граська. – Какое платье желает одеть госпожа?

Я задумалась, перебирая в уме платья.

- Винное.

Да, бархат цвета молодого вина. Мое любимое.

Граська, погрузившись в широкий сундук, извлекла желаемый наряд.

- Госпожа, я за водицей.

- Ступай.

Я расплела спутавшиеся за ночь косы, снизу вверх, поднимаясь все выше, продрала их костяным гребнем. Нелегкое это дело – расчесывать густую копну, всегда справляюсь сама, Граська боится сделать мне больно и водит только по верхам.

Умывшись в медном тазу, облачилась с помощью служанки в мягкое платье, обернула талию широким поясом, сотканным из шелковых и золотых нитей. Граська подобрала мои косы вверх, закрепляя их на затылке короной колец. 

- На стол не накрывали? – отвернулась я от зеркала.

- Нет, господин пока почивает, это вы у нас ранняя пташка.

- Ну так пойду пройдусь.