Но сейчас Стефана и силком нельзя было выпихнуть.

— То целовать позволяла, по груди гладила, а то «ненавижу да уходи», — буркнул он. — А я по тебе скучал, — зелень мужских глаз встретилась с синими озерами девичьих очей.

— Три дня всего не виделись, когда успел, — с показным равнодушием произнесла Маричка, но невольно заправила за ушко выбившуюся прядку. Такой простой невинный жест кокетства, а у Стефана перехватило дыхание — точно ведьма.

— А давай отобедаем, очень молоко парное люблю, — примирительно произнес гость, хватая со стола крынку и поднося ее к лицу. В нос ударил горький запах травяного настоя. «Да это и не молоко, а варево какое-то».

— Ты что сделал?! — пронзительно закричала Маричка, кидаясь на руку Стефана и выбивая крынку. Зеленая жидкость широкой лужей расплескалось по полу. — Ты выпил это?! — тряхнула девушка Стефана за плечи, с тревогой заглядывая в глаза. — Выпил?!!

Стефан понял, что сейчас от правильного ответа зависит его судьба и ошибиться нельзя.

— Выпил?! — снова дернула его Маричка за свитку.

— Да… немного… много заглотил… Редкостная гадость, — и тут же увидел ужас в синих очах.

— Это же отрава, — зашаталась Маричка, так что Стефану пришлось ее подхватывать.

— Какая отрава? — переспросил он.

— Тебя отравить, — опавшим голосом прошептала она.

— Ну так получилось, — погладил он ее по плечу.

— Нет! Надо что-то делать! — раненой птицей заметалась Маричка по комнате. — Надо, чтобы оно попросилось назад. Перо! Где у меня перья?! — трясущимися руками она распахнула шкаф и судорожно начала шарить по полкам, роняя банки с пауками и кузнечиками.

— Тише — тише, — испытывая муки совести, попытался остановить ее Стефан.

— Вот оно, — вытащила, наконец, Маричка, большое голубиное перо, — рот открывай, — бесцеремонно схватила она Стефана за щеки, пытаясь разжать ему зубы и пощекотать горло.

— Эй! Эй-эй! — шарахнулся от нее Стефан. — Ты что творишь?!

— Спасаю тебя, дурак. Рот открывай! — снова кинулась на него девушка.

— Поздно открывать, уж все впиталось, я много выпил. Извини, — виновато втянул голову в плечи Стефан.

— Как же так?! — выронила перо Маричка. — Как же так? — начала она судорожно рыдать, вцепившись Стефану в свитку и купая его слезами.

— Ну-ну, ты ж хотела меня убить? — ласково погладил он свою дуреху по голове.

— Хотела, — охотно согласилась Маричка, — но не так же быстро, не так. Как я жить без тебя буду? — рыдала и рыдала она, уткнувшись носом ему в грудь.

Очень хотелось признаться, но тогда все сорвется, а надо довести задуманное до конца, и Стефан сдержался.

— И когда я должен Богу душу отдать? — деловитым тоном произнес он.

— К вечеру, ну или, если телом крепкий, может и до утра протянешь, — шмыгнула носом Маричка и опять заревела. — Давай все же перышком? — попыталась она снова его полечить.

— Так, давай успокоимся, — на вытянутых руках отстранил ее Стефан. — Ты месть свершила?

Маричка безвольно махнула головой.

— Я лично никого не убивал, я, так сказать, жертва обстоятельств. Так? А значит ты должна выполнить мою последнюю волю, ну как умирающего.

— Какую просьбу? — сразу успокоилась Маричка, ладонями смахивая слезы.

— Маленькую такую, — оглянулся на смятую постель Стефан.

— Да ты что себе позволяешь?! Я девица порядочная, и не думай о такой срамоте, — густо покраснела синеглазая, обиженно поджимая губы.

— Я, вообще-то, тебя замуж зову, — тоже картинно оскорбился Стефан, скрещивая руки на груди. — А до этого и не дойдет, — кивнул он в сторону кровати, — я к тому времени уж на столе лежать буду.

— Замуж? — изумилась Маричка.

— Ну да. Пойди за меня замуж. Не хочу холостым помирать, не гоже так господарю, так твой дядьку говорил.

— Да может ты еще и не помрешь, может все обойдется, — робко возразила Маричка, прикладывая тыльную сторону ладони к разгоряченной щеке.

— Это вряд ли, вон уже в животе режет, — скорчил гримасу Стефан.

— И тошнит?

— Очень.

— Тогда за попом надо быстрей бежать, — схватила его за руку любимая, увлекая на винтовую лестницу, — повенчаемся, заодно и исповедает тебя.

«Исповедоваться-то мне точно нужно, такой брехни нагородил. Ну, так для пользы же», — успокаивал совесть молодой господарь, млея от теплой девичьей ладошки в своей ладони.

Глава XVII. Самозванец?

Стефан с Маричкой стояли пред алтарем в небольшой домовой церкви. Переодеться в нарядную, подобающую случаю одежду ни жених, ни невеста не успели. Стефан только накинул на плечи прямо поверх свитки контуш Ковальского и натянул наспех начищенные Михасем сапоги, а Маричка покрыла головку ажурным платочком. Духовник семейства Липников отец Патрикей, к огорчению сильно торопившегося жениха, торжественно облачался в фелонь, медленно раскладывал церковную утварь, что-то бубнил себе под нос и явно никуда не спешил.

Рядом, сохраняя невозмутимое выражение лица, стоял филин Адамусь, ему и Михасю предстояло держать венцы. Денщику было то не по статусу, уж больно мелковата сошка, но послать за кем-то из шляхты Стефан на отрез отказался, слишком сильно в нем проросла обида за поддержку благородными дворянами пана Банькова.

Если хранитель и удивился поспешному венчанию племянницы с господарем, то виду не показал. Лишь спросил: «Не было ли греха?» «Чиста, милость хочу оказать», — опуская глаза, тихо произнесла Маричка. Адамусь, ничего больше не расспрашивая, спрятал в усах мимолетную улыбку и послал за священником.

И теперь пара, переглядываясь, готовилась принять таинство. Стефан был серьезен, сейчас его жизнь изменится навсегда. Да она уже изменилась, стоило синеглазой деве подать ему ковш с водой. Вопрос — правильно ли он поступает — молодого господаря не мучал, ослиное упрямство толкало в спину, но о том, что будет дальше, он не мог не думать. Как выкручиваться из нагромождения вранья и спутывающих по рукам и ногам обстоятельств? «Разберусь потом… как-нибудь, выкручусь, не в первый раз», — подбодрил сам себя жених.

Маричка задыхалась от переживаний. Утирая упрямо набегавшие слезы, она все время тревожно проверяла здоровье женишка, вглядываясь в небритое лицо — выдержит ли отравленный всю длинную церемонию.

— Кроткая жена — награда мужу, — похвалил отец Патрикей, по-своему истолковав слезы венчающейся.

Жених согласно закивал. Началось таинство.

— Не обещался ли кому, сын мой, прежде? — произнес священник стандартный вопрос.

— Нет, — с достоинством ответил Стефан.

Батюшка повернулся, чтобы то же спросить уже у невесты, но тут под потолок полетело громогласное:

— Это ложь!

Взгляды устремились к двери. Там стоял пан Невесский. Ну, кто же еще?! Было бы удивительно, если бы он не вмешался!

— Что значит — ложь?! — медленно, но громко произнес Стефан, багровея от злости. — Ни с кем я не сговаривался, кроме пани Марии, — повернулся он к невесте.

— Ты-то может и нет, — с насмешкой в голосе произнес Невесский, — а вот Стефан Каменецкий кое-кому уже обещался.

Генусь Невесский торжественно распахнул боковую дверь и крикнул в образовавшуюся пустоту:

— Пани Каролина Блинкова, невеста господаря, преодолевая опасности, лично приехала к своему нареченном.

Стефан вздрогнул, дернув плечами, по боковому шву парадного контуша побежала глубокая прореха. Маричка изумленно уставилась на жениха, широко распахивая синие очи.

— Стефанку, голубчик, я так скучала! — полился томный женский голосок, и в комнату вбежала пухленькая черноволосая пани с милым почти детским личиком. Немного вызывающее цвета молодого вина платье красиво очерчивало все достоинства дарницкой прелестницы. — Стефанку? — замерла новая невеста посередине церкви, обводя собравшихся растерянным взглядом. — А где Стефан? — слетело с ее надутых губок.

— Да вот же светлейший господарь, — любезно указал Невесский на насупленного жениха.