В это же время в замок Тора явился оборванный мужчина примерно тридцати лет вместе с измождённой женой и двумя детьми: мальчиком и девочкой. Он назвался Аном Кристрорсом. Тору доложили о приходе человека из его рода, и он с трудом вспомнил давно прошедшие времена: Ан был третьим сыном в их семье, он был погодком Тора. О своей семье Тор имел единственное сведение: его учитель как-то вскользь упомянул, что отец и мать Тора умерли в нищете и позоре. Иметь в своём владении сородича столь неравного положения было плохо, и Тор купил Ану пустующую крестьянскую усадьбу в соседнем лене. Так горожанин стал крестьянином, что формально было повышением ранга [5] .

Тор узнал историю краха своей семьи. Его отец собрал жалобы на чиновника канцлера, безжалостно злоупотреблявшего властью и вымогавшего доброхотные подношения. Но этот чиновник был женат на бывшей любовнице канцлера, и все, на кого ссылался отец, от своих слов отказались. Отца исключили из цеха и конфисковали мастерскую за клевету на честное официальное лицо. От огорчения он вскоре умер, а за ним и мать. Брат некоторое время был в учениках кузнеца, затем хозяин избавился от него. Брат ушёл в Линью и перебивался там случайным заработками. Он не осмеливался ранее обратиться к Тору, а теперь жена его заставила. В итоге Тор оказывался главой своего рода… Правда, в роду были лишь четыре семейства (сколько знал Тор) и три из них совсем захудалых.

Строительство дороги шло полным ходом. Больше всего труда потребовали три места. В одном пришлось выдалбливать путь в камне, а затем закреплять получившийся над дорогой каменный карниз. Там, где Тор лазил на площадку, действительно удалось обойтись без выдалбливания, построив на базе площадки расширение дороги. Но это тоже потребовало и времени, и сил. А вместо бревна пришлось строить мост. Тор не хотел простой деревянный временный мост. Он заказал фундаментальный каменный. Это затянуло строительство месяца на три.

Увлёкшись тайной войной друг против друга, противостоящие стороны в Старквайе два месяца практически не вели военных действий. Неформальное замирение дошло до того, что из Колинстринны в Зоор под самым носом Клингора прошёл караван с оружием для короля. То ли его прозевали, то ли его пропустили… до сих пор не ясно.

Горела огнём лишь Сахирра, где орудовал Атар. И дело было не только в мятеже.

Атар выдвинулся в Сахирру несколько раньше формального разрыва между Клингором и королем. Он сразу же двинулся к городу Кинсону, столице его лена и всей провинции. Граф Ин Мисронстран, которому был передан Кинсон с окрестностями, в городе отсутствовал, находясь на совете королевства по вызову короля. Атар вечером подошел к своему поместью Иннотон под Кинсоном, но нынешний хозяин поместья Унгс Буриданс наотрез отказался его пустить, и приказал своим слугам стрелять. Взбешённые всадники принца, пара из которых получили ранения, порубили в капусту слуг-лучников. Остальных принц Атар строго запретил трогать. С женщинами из семьи Унгса Буриданса поступили по праву победителей, не делая им скидки на дворянство (пролилась кровь!) Затем всю семейку обмазали дёгтем, вываляли в перьях и прогнали.

— Я не хочу проливать кровь в своих владениях. Но передайте всем, что если нужно, пролью! — крикнул вслед им и оставшимся у них слугам Атар.

Наутро явился канцлерский (ныне королевский) чиновник.

— Я должен заявить протест по поводу дерзкого самоуправства. Оно заслуживало бы смерти, поскольку пролилась кровь, но я получил приказ не раздувать конфликты и поэтому на первый раз твоё поведение, твоё высочество, прощается.

— А твоё поведение и поведение остальных канцелярских крыс, грабящих народ, нет! — заявил принц.

Его люди схватили чиновника, искупали в помойной яме, затем окунули в нужник и кнутами погнали к городу, который был в четырёх верстах. Подойдя к воротам города, они закричали:

— Возьмите своего кровопийцу! Когда принц войдёт в город, с остальными чиновниками, кроме тех, кто отличается добрым поведением и за кого заступится народ, будет то же самое!

Народ с удовольствием воспринял вид чиновника. Когда тот, миновав ворота и почувствовав себя в безопасности, начал изрыгать угрозы, над ним просто смеялись. Его выпроводили из города через другие ворота: "Не грязни наш город!" Словом, когда отряд принца через полдня подошёл к городу, начальник гарнизона предпочёл заявить, что он уступает силе (его воины и горожане просто не стали бы за него сражаться) и с немногими оставшимися верными ему воинами отбыл по направлению к Зоору. В городе начался праздник. Одного из чиновников, Ирса Улитайя, бывшего белой вороной на фоне всеобщего произвола и коррупции, горожане удержали, а принц назначил его своим личным секретарем. Остальных, не успевших сбежать, пытаясь захватить побольше вещей и ценностей, прогнали из города в том же позорном виде, без всяких вещей и денег.

Когда многие из окрестных дворян явились в город восстанавливать присягу верности принцу, что по традиции завершалось пиром и балом, принц обратил внимание на девушку с золотыми волосами и голубыми глазами. Он вспомнил её. Это была дочь мелкого дворянина Арлисса Тронаран. Полтора года назад она была ещё девочкой, а сейчас выросла и похорошела. Принц своим натренированным чутьём почувствовал вокруг неё ауру чистоты и искренности. Он пригласил Арлиссу на танец и завёл с ней куртуазный разговор.

— Я удивлён, увидев здесь такой "цвет сирени весной".

— Но ведь он для тебя на "глади прохладной", куда тебе пути нет. Так что это не сирень.

Принц и девушка намекнули на стихотворения:

Ещё несколько раз обменявшись подобными фразами, принц поразился хорошему образованию, уму, такту и спокойному достоинству девушки. Он пригласил её отца войти в свой совет. Отец, А Тронаран, резко отказался, но высказал свой отказ наедине:

— Я не хочу быть обязан возвышением своей дочери. Воевать в рядах твоего войска и возвыситься за счет своих заслуг я согласен. И хочу предупредить во избежание позора для тебя, твоё высочество, и для нас. Если ты попытаешься воспользоваться правом первой ночи, и она, и я откажем.

— Ты неправильно меня понял. Куртизанок и гетер вокруг вполне достаточно. Но ты прав, что я поставил бы в ложное положение и тебя, и себя, если бы из-за симпатии к твоей дочери возвысил бы тебя. Хвалю за честность и прямоту и надеюсь скоро иметь возможность возвысить тебя за подвиги. Но я прошу оставаться в городе и разрешить твоей дочери войти в мою свиту. Здесь она легче найдёт достойного её жениха.

— Я уверен, что мы нашли бы достойного жениха и сами. Но, поскольку намерения твоего высочества чисты, я согласен перевезти семью в Кинсон.

— Я доволен, — завершил тяжёлый разговор принц.

Той же ночью у принца сложилось стихотворение: