- Нет, люби меня, как обещал, - робко прошептала она в самое ухо. У Кароля побежали мурашки.

- Зачем тогда гоняла? – улыбнулся он, и так зная ответ.

- Чтобы заслужил.

- А я заслужил?

- Да.

И опять горячий поцелуй: она целовала его так, как еще недавно он ее на вершине башни – отчаянно, страстно, смело. «Быстро учится!» Жупан и порты полетели куда-то в темноту. Пара сплелась в горячих объятьях. София то робела, слегка отстраняясь, то, пересиливая себя, отдавалась нескромным ласкам мужских рук. «А ведь у меня девственниц еще не было, а если не получится?» Вот зачем эта глупая мысль прилетела так не вовремя? И ничего не получилось. «Смотри, не промахнись», - вспомнились напутственные слова старухи. «Сглазила ведьма!» Кароль раздосадовано откинулся на подушку.

- Ты чего? – не поняла София. – Я что-то не так сделала?

- Ты не причем. Бабы у меня давно не было, а девки так и совсем никогда… отошло отчего-то.

- И не придет? – опавшим голосом спросила София.

- Не знаю, - Кароль чувствовал, как горят щеки и шея.

- Все пропало, все пропало! – девушка уткнулась лицом в подушку и отчаянно зарыдала.

- Софийка, ты чего? Что пропало-то? – Кароль потеребил ее за плечо.

- Все пропало… теперь мне к болотникам идти, а это так… жутко и больно, когда тебя на части рвут… а я не хочу, - и опять рыдания.

- К каким болотникам? Зачем тебе к болотникам? Да прекрати ты убиваться! Объяснить можешь?

- Самоубийство грех, это если с башни спрыгнуть, а если болотники съедят, так может Бог простит, не сама же на себя руки наложила…

- Ты что такое болтаешь?! – Кароль резким движением повернул девчонку к себе. – Говори!

- Я в монастырь хочу, ты моей последней надеждой был. Варварка, подруга моя, хромая от рождения да бесприданница, уже там, в послушницах. Весточку прислала, хорошо там - тихо, сытно, в мире и любви живут. Я туда хочу.

Кароль никак не мог разобраться: при чем здесь он, болотники, монастырь. Все валилось в какую-то жуткую кучу.

- Давай по порядку, - взмолился он.

- Замуж меня хотят отдать, жених нашелся, без приданого готов взять, - отрешенным холодным тоном начала София. – С того берега люди приезжали, как вы на постой попросились, отец не смог отказать, впустил… Он не хотел, правда. Ты уж своему гетману про то не сказывай.

- Ладно не стану, - усмехнулся Кароль, про-то, что хозяин якшается с мятежниками, он и так догадывался.

- Это он сейчас прячет меня, когда уж не надо, а тогда велел выйти, гостям прислужить, мол, очень важная птица к нам залетела. А старый гость давай сына своего за меня сватать.

- Так чего ж плохого?

- Чего плохого?! Да он блажной у него, сильно блажной… Сидел слюнявый такой и в потолок смотрел. Да смириться-то с этим можно, муж в испытание жене дается. Только для греха я им нужна, понимаешь? Старик этот высоко метит, очень высоко, - Софийка быстро зашептала, тревожно оглядываясь, словно кто-то за стеной прислушивался к ее речи, - не могу тебе сказать куда, но ему здоровый наследник нужен, а жена его старая и родить больше не может, и развестись с ней ему нельзя. За женой его сильный род стоит, не даст. Вот он и решил женить на мне сына-дурачка, а на ложе брачное самому лечь, чтобы я ему сына родила. И он, не стесняясь, об том отцу сказал, а я под дверью все слышала. А отец меня продал, согласился, ему на меня наплевать. Стыд какой, ведь все об этом знать будут, это еще хуже, чем с тобой вот здесь миловаться. Там за спиной насмехаться станут, а может и плевать вслед. Не хочу я так!

- А отец жениха – князь Мирослав Крушина?

- Откуда ты знаешь? – напряглась София.

- Мне ли родню не знать? Стало быть, старый пень на место Рыгора в господари лезет?

- Только гетману своему нас не выдай, слышишь? Отец говорит, он страшный человек, кровь по утрам пьет вместо водицы. Он нас убьет за такое!

- Не пьет он ничьей крови! Он еще ни одного иуду не казнил, а следовало бы, чтобы небылицы такие по миру не пускали! – рассвирепел Кароль.

- Чего кричишь-то? Не пьет – так не пьет, главное не говори ему про нас, да и все. Я тебе, как родному, доверилась.

- Родная ты моя, - Кароль приобнял девушку за плечи и чмокнул в макушку.

- А я уж так загоревала, а бабка Иванка сразу все почуяла, она людей насквозь видит.

- Что ж она дочь свою не увидела? – перед глазами всплыла жеманная Ядвига.

- Увидела, только против крови дурной сделать ничего нельзя, отец мачехи недобрым был, так Иванка сказывала. Да мачеха не плохая, - опомнилась София, осознав, что чужому взболтнула о семье лишнего.

- И на что тебя эта ведьма надоумила? – Кароль чуял, без совета Иванки здесь не обошлось.

- Она сказала: «Отдайся всаднику на серебряном коне, и все в твоей жизни изменится».

- Старая сводня!

«А если бы это не я был, сколько бы бед девчонка могла хлебнуть?» - пан гетман сжал кулаки.

- А я вначале крепко на нее обиделась – такой срам предлагать, а тут ты подъехал. Я, как коня увидела, так и обомлела. Вот и подумалось: князь гордец, он испорченной девкой побрезгует, а отец… Ну, что отец? Покричит, ударит, не убьет же. Я еще соврать хотела, что ты меня силком взял, мол, вышла погулять, а тут какой-то из темноты выскочил, я и крикнуть не успела. Кто же виноват, отец вас сам впустил? Да все почти так и произошло, ты на меня накинулся, ведь силой хотел взять? Так?

- Бес попутал, - виновато прошептал Кароль.

- Только очень уж противно мне стало, как ты денег мне дать пообещал, что в грязи выкупалась, - София тяжело вздохнула.

- Прости.

- А теперь я не знаю, что делать, - София обняла колени, превратившись в съежившийся комочек.

- Сорочку снимай, - приказал Кароль.

- Не стану я ничего снимать, уходи, - она попыталась отодвинуться к краю кровати.

- Снимай, говорю. Получится сейчас все.

Они начали бороться толи в шутку, толи в серьез… И все получилось… София даже не вскрикнула, только вцепилась пальцами в густой чуб любовника. Длинные девичьи косы разметались по подушке, в очах плясали искорки проказницы луны. «Как же она хороша, - выдохнул Кароль, - моя женщина».

Они долго молчали, прижавшись друг к другу. Легкий аромат трав успокаивал, навевал негу. Так сладко пану гетману еще не было ни с одной бабой.

- Жива? – улыбнулся он притихшей Софии.

- Мне страшно, Кароль, мне так страшно, - она уткнулась ему в плечо. – Все таким легким казалось, а теперь боюсь… Сердце замирает от того, что сотворила.

- Да нет, наоборот, сердечко у тебя колотится, как у мышонка, - Кароль нежно коснулся губами ее виска. – Не бойся, я пойду утром к твоему отцу и посватаюсь, он не посмеет тебя тронуть при мне. Повенчаемся и уедем.

- Посватаешься? Но тебе ведь нельзя, король не велел, - девушка попыталась сквозь полумрак заглянуть ему в лицо, - не надо.

- К черту короля, мне жена такая, как ты, очень нужна, с детства кошечек люблю, - он потерся щекой о бархатную кожу девичьего плеча.

- Нет, я за тебя не пойду, - мрачно вымолвила София, вырываясь из объятий.

- Не мил? – Кароль привык к нелюбви. С тех пор, как умерли родители, она стала частью его жизни, но от Софийки получить отказ оказалось как-то особенно горько, он даже не ожидал, что настолько. Кароль сел, отвернувшись.

- А я поняла, кто ты, - растягивая слова, произнесла София. - Как я сразу-то не додумалась? Это ведь ты гетман, зять короля Игнаца?

- За кровопийцу не хочешь? – усмехнулся Кароль.

- Не хочу ни за господаря, ни за гетмана. Тебе одному хорошо, так и мне одной лучше будет.

- Ну ладно, коли ты мной брезгуешь, так я уйду, набиваться не стану. Дров в камин подбрось, жупан поищу.

А ведь в комнате студено, через открытое окно убежало все тепло, и как они этого раньше не заметили? София спрыгнула с кровати, завернулась в плащ, затворила ставни, щедро подкинула дров в каминную пасть. Огонь благодарно принялся лизать паленья. В комнате сразу стало светло и жарко, но девушка, стоя у огнедышащего костра, продолжала кутаться в полы плаща, зябко поводя плечами. Она казалась такой хрупкой.