Царь не мог оторвать взор от Высокородных женщин.
— Я слышал легенды, что у вас на Севере Победители забирают себе в учёбу и для наслаждения ваших лучших женщин и возвращают вам их как небесных гурий. Я думал, это сказки, а теперь вижу, что правда, — передал принцу речь царя священник, изображая на лице признаки глубокого неодобрения, что царь так очарован этими грешницами.
— Не совсем так. Эта профессия одобрена и благословлена нашими Монастырями. Да и вашим Южным тоже, поскольку здесь любой Монастырь мог бы воспротивится. Она признана даже Единобожниками как терпимая. Эти женщины учатся на земле, долго и жестоко. Чтобы стать Высокородной, нужно не меньше двенадцати лет тяжелейшей учёбы и труднейших испытаний. Тех, кто не выдерживает, продают в рабство.
— Может быть, это так, а может быть, эти двенадцать лет они проводят у Победителей. Я не верю, что на нашей грешной Родине можно вырастить такую совершенную красоту и такое очарование. Хотя у нас записано в старинных книгах, что некогда даже царей учили по двенадцать лет, и не выдержавших продавали в рабство, если те выживали. Но за века такого обучения мы стали совершенными, и теперь нам не требуется жестокое обхождение с детьми.
На принца ещё более явно дохнуло тленом вырождения, который он чувствовал везде на этом мирном и симпатичном острове. Теперь он был уверен, что его колонистов местные женщины осмеют за кольчуги и кинжалы, что никаких попыток покушения не будет. Решиться на такое у этих людей уже не хватит духовных сил. Но и как союзники такой народ крайне ненадёжен. В любой момент они могут пасть духом и сдаться, даже в шаге от победы.
Чувствуя, что приём идет не так, как надо, и, видимо, по подсказке дам, король сказал несколько слов, и священник, поморщившись, перевёл:
— Мы сохранили древние добрые обычаи и древние танцы. Сейчас наши дамы станцуют перед вами, и вы выберете себе тех, кто будет иметь честь разделить с вами ложе.
— А затем наши гетеры станцуют перед вами, и вы сможете, если они примут ваши ухаживания, получить с ними величайшее счастье, которое только бывает на земле. Наши жёны для вас недоступны, потому что мы выше по положению, по духу и по происхождению, — сказал принц, и священник, ещё сильнее поморщившись, передал эти слова.
Атмосфера накалилась. Чтобы её разрядить, царь подал сигнал, музыканты заиграли танцевальную мелодию, дамы сбросили одежды и начали танцевать действительно красивый и привлекательный древний танец. Проходя мимо принца, Ириньисса сказала ему на Древнем Языке, чтобы не показалось невежливостью:
— Мы вызвали наших сестёр и наших музыкантов, не являющихся Высокородными. А этот танец девочки в школе гетер разучивают первым.
Священник с ещё большим неудовольствием перевёл эти слова царю и царевичам. Видно было: он шокирован, что какая-то артистка знает Древний едва ли не лучше его. Женщины и девушки, закончив танец, подошли к гостям. Принц понимал, что отказать им сейчас — одновременно оскорбление и местному обществу, и Монастырям. Ведь для этих симпатичных реликтов единственный шанс выжить — обновить кровь и получить заряд пассионарности, чтобы народ возродился заново. И царь, наверно, это тоже прекрасно понимает. А обычаи, само собой, необходимо соблюдать всегда, когда возможно. Принц выбрал девушку, она покорно села рядом с ним, весьма пристойно соблазняя его. Но принц отметил примитивность древнего искусства соблазна, донесённого народом иклич, по сравнению с искушениями гетер Империи. "Видимо, линьинцы улучшили древнее женское искусство, а в Империи довели его до нынешнего совершенства", подумал принц. Другие тоже выбрали себе подруг.
Тут подготовившиеся старкские музыканты заиграли сначала медленную, а потом все убыстряющуюся мелодию. Гетеры и художницы сбросили платья и начали танец. Это был любовный танец гетер, против которого духовно неподготовленному мужчине было устоять практически невозможно. Танцовщицы запели на Древнем языке гимн:
Музыка убыстрилась, размеренное пение уже было невозможно, танцовщицы только по временам издавали крики, сначала мелодичные, потом жалобные и под конец страстные. И вдруг музыка остановилась, и прекрасные женские фигуры застыли, как скульптуры, в естественных и очаровательных позах.
— Прикажите слугам принести воды с благовониями. Наши женщины окатятся после такого танца, и вы сможете поухаживать за ними. Священник, скажи громко всем: они не служанки и не низкородные. Они окажут вам честь, если согласятся принять вас в свои объятия, и это может быть лишь по обоюдной доброй воле, — повелительно сказал принц, увидев, как потрясены все собравшиеся мужчины народа иклич.
Но, честно говоря, такой танец и старков привел в состояние, близкое к неудержимой страсти. Принц по-старкски сказал своим:
— Страсть излейте на местных женщин. Этот симпатичный народ нуждается в обновлении крови.
Конечно же, гетеры понимали, что оставить ухаживания безответными сейчас было бы неприлично и вредно для всех. Царь не знал, кого пытаться улестить. Кисса неприметно приблизилась к нему и дала возможность себя уговорить и задарить. Ириньисса полностью овладела чувствами наследника. Остальные тоже выбрали себе ухажёров посимпатичнее. Правда, надо сказать, что этот древний народ вообще отличался красотой. Если бы к ней ещё и дух!
Теперь царю, рядом с которым сидела обнажённая Кисса и демонстрировала превосходство старкского искусства обольщения, не терпелось закончить приём. Впрочем, остальным тоже. Принц понял, что царь морально раздавлен, и неожиданно для всех заставил его (одним своим повелительным тоном и взглядом) дать вассальную присягу. Стандартную формулу её на Древнем Языке царь помнил. Сил возражать у него просто не было.
А на следующее утро принц сумел передать Киссе, чтобы та не выпускала царя из тенет её чар, и полностью лишённый своей воли царь публично повторил вассальную присягу.
— Прекрасно! — сказал принц, обнимая царя. — Теперь мы обязаны защищать вас. Пусть ихлане только сунутся!
— Они очень сильны и воинственны. И их войско раза в два больше, чем все вы.
— Отлично! Значит, мы получим крепких рабов, — улыбнулся принц, уверенный в выучке и боевом духе своих людей.
Неделя прошла незаметно. Многие из старков теперь, как хозяева острова, поселились в домах горожан, особенно семейные и те, кто завёл наложницу из местных. На рынке торговцы стали чуть-чуть объясняться по-старкски, хотя бы умея сказать цену и слова типа:
— Тавар харош, дарагой.
Принц понимал, что перед ним стоит первый соблазн. Так хочется остаться на этом острове, среди дружелюбного народа, который готов признать пришельцев своими господами. И надо посмотреть, что лучше всего сделать. Атар начал разбирать три возможности.
Можно было бросить остров. Двинуться к намеченному месту поселения, передохнув и запасшись провиантом, забрав местных женщин, пожелавших быть наложницами старков, и мужчин, пожелавших стать их слугами либо смердами. Это, конечно, выглядит подло по отношению к царю и к оставшимся, но нужно иметь в виду, что, после того, как старки укрепятся на новом месте, они вполне смогут послать сюда гарнизон наёмников под командой своих граждан. Так что обязательства будут соблюдаться и в данном случае.