Через два дня Эсса, даже проявив все свои хозяйственные способности, сдалась и попросила дюжину: многое надо было закупить в Линье.
А затем Аргирисса и Тор вошли в комнату. Тор покорно, как робот, разделся и лёг на постель. Аргирисса воскурила благовония, тоже разделась, и стала кружиться вокруг него, потихоньку напевая и по временам касаясь его разными частями тела, а ещё чаще приближая их к телу мужчины и делая нечто типа бесконтактного массажа. Внешне всё это выглядело как порхание соблазнительницы вокруг не поддающегося ей монаха, который должен пройти тяжелый искус. Но на самом деле это была тяжелейшая работа, и через три часа Аргирисса обмылась, обтёрлась, немного поела и попила, сменила благовония и без сил легла рядом с Тором, чтобы часок передохнуть. Инстинктивно она прижалась к нему просто как к родному. А он вдруг обнял её и участливо спросил:
— Очень трудно тебе со мной?
Аргирисса обрадовалась: в голосе опять появилось тепло.
— Очень. Но это нужно и тебе, и мне, и многим другим людям.
— Ты сейчас как полководец в сражении. Схватка кончилась, и можно немножко передохнуть перед следующей. Подремли, я буду тебя охранять.
Аргирисса действительно уснула, а Тор неожиданно для себя стал напевать ей детскую колыбельную, и впервые за два с половиной месяца улыбнулся, смеясь над собой.
Проснувшись, гетера вновь начала ритуал, но пела уже несколько громче и движения стали более провоцирующими. Когда Тор неожиданно вдруг почувствовал себя мужчиной и потянулся к ней, она резко отстранилась:
— Если сейчас мы обнимемся, всё пойдет насмарку. Этого ни в коем случае нельзя допустить в ходе ритуала.
В следующем перерыве они уже ели и пили вместе и немного шутили. Затем Аргирисса вновь отдохнула в чистых объятиях Тора, и вновь начала ещё более интенсивную и ещё более соблазнительную часть ритуала. Вдруг Тор задрожал и застонал. Аргирисса знала, что случилось: камень застарелых эмоций и духовных рубцов распался на куски, и все воспоминания ярко встали перед глазами Тора. Она обняла его и зашептала в ухо успокоительные слова.
И неожиданно, как ей показалось в первый момент, всё пошло насмарку. Неосторожное движение с её стороны, и они соединились. Уже нет сил расцепиться, всё в огне неистовой страсти. Вдруг Аргирисса почувствовала, что стремительно поднимается к тантре. Но она собрала весь свой дух и удержалась, ведь она приняла противозачаточное, а женская тантра без возможности зачать ребёнка — прямой путь в йогини, а то и в йогини-ведьмы. Но снаружи это выглядело как ещё более неистовая вспышка страсти.
Обессилев, любовники лежали рядом.
— Я виноват. Но жар страсти растопил уже почти все остатки, — выдохнул Тор. — Я вновь живой человек.
— Мне говорили, что в таком случае все остатки сплавятся в железный комок, и человек останется навсегда изуродован. А женщина станет ведьмой.
— Разве ты становишься ведьмой?
— Нет, но прошла по краю.
— Толтисса тоже прошла по краю. Опасное у вас мастерство…
— Теперь, наверно, деклассируют. Возьмёшь меня после этого в наложницы? — горько то ли пошутила, то ли предсказала Аргирисса.
— Если они будут такими идиотами, конечно, возьму! — вспылил Тор.
— Ты, действительно, вновь стал живым, и вновь готов в одиночку идти против всех, — вдруг улыбнулась Аргирисса, и у неё появилось отчаянное желание, несмотря ни на что, пройти открывшийся ей новый путь до конца.
Хотя неоднократно говорили, что шанс подняться до тантры женщине выпадает один раз в жизни, и отказаться от этого означает уже никогда не достичь, Аргирисса почувствовала, что случай необычный. Ведь людей, у которых была двойная тантра, за всю историю можно было по пальцам перечесть! Почему-то у неё появилась уверенность, что, даже если её деклассируют до рабыни и проведут ритуал лишения сил, она теперь под такой защитой, что лишение будет неудачным и после этого она может стать первой рабыней в истории, поднявшейся до тантры. Но только с Тором.
— Я теперь почувствовала, что наши линии судьбы тесно-тесно переплелись.
— Это последнее четвёртое, чего нам не хватало, — завершил мысль Тор. — Значит, мы любим друг друга по-настоящему.
— Иначе у нас ничего бы не получилось. Если бы мы не готовы были полюбить друг друга. всё сорвалось бы.
После отдыха оба молчаливо решили, что благовония не помешают, а вот ритуалы уже незачем: они вышли за все границы, осталось вести себя естественным образом. Чем любовники и занимались ещё почти целые сутки.
А затем Аргирисса напомнила Тору, что он должен теперь вернуться ко всем своим делам и долгам. И посоветовала ему как можно быстрее породить новых детей.
— Я хочу иметь их от тебя.
— Это будет. Но потом. А тебя любят и другие. Сейчас у них всё сердце разрывается, потому что они боятся помешать ритуалу и не знают, что мы давно уже занялись не ритуалом, а любовью.
— А разве получилось хуже?
— Для тебя и для них, точно, лучше! А для меня, надеюсь, тоже: Судьба покажет!
Через полтора суток Тор и Аргирисса вышли из комнаты. Тор сразу же обнял и страстно поцеловал жену. Эсса расплакалась:
— Ты снова живой, мой муж! Я так рада! Спасибо тебе, подруга! Если хочешь, завтра же сыграем свадьбу.
— Ну ладно, женщины! — прогремел Тор. — Решайте свои женские дела. Ишь, без меня меня женят! Вот пойду теперь всем взбучку давать, а то распустились без хозяина!
И Тор с хохотом ушёл. Эсса упала на грудь Аргириссе. Обе женщины разрыдались, облегчая душу. А затем Аргирисса сказала:
— Сестра, подготовь мне сегодня же повозку и дай с собой приказ в Ломолинну, чтобы там меня немедленно отвезли в Великий Монастырь. Нужно покаяться и очиститься.
— А после этого?
— Если меня в келью на покаяние не запрут, вернусь сюда.
— Так будет лучше! Вернёшься, и свадьбу сыграем.
— Обязательно, если ничто снаружи не помешает. А ты пока занимайся с ним изготовлением ребёнка. Не всё же ему оружье ковать, пусть богатыря скуёт! — улыбнулась Аргирисса.
— Теперь займусь! — рассмеялась в ответ Эсса, вспомнив свою песню, которая сложилась у неё, когда душа девушки разрывалась между Тором и Клингором. — Завтра же ночью. А то и запрусь с ним на пару суток в ту же комнату.
Аргирисса вдруг взяла лютню и запела: