— Отец, придётся пожертвовать несколькими соколами и, может быть, совой. На наших соколов можно будет повесить немые свистки, чтобы при полёте совам сразу были слышны свои. А с чужими придётся потренироваться, да и наших соколов надо приучить атаковать чужих.

— Что за дурацкая идея! — возмутился Хирристрин, но через пару дней сказал сыну:

— А что, можно попробовать! Но ты не додумал до конца, сын. Я решил: найдём гнёзда воронов и выведем своих воронят: и соколов с совами тренировать, и предателей воронова племени подготовим. Когда пойдёшь к принцу Лассору сов проверять, попроси поймать для нас орлов.

Словом, появился "план работ" на ближайшие годы. А заодно Хирристрин порадовался: соколиха снесла яйца и села на гнездо. Можно надеяться вывести ручных соколят.

Крестьяне понемногу прибывали. Это в основном были бывшие подданные торакан и месепе из Алазани. Они удивлялись и не верили, когда им сразу сообщали величину поборов. Деревенька оживала. Крестьяне были разных народов. Им пришлось кое-как объясняться друг с другом по-старкски.

Суй чувствовал себя на коне и в буквальном, и в переносном смысле слова. На плече его сидела сова, на боку висел настоящий меч, и направлялся он на настоящую войну к принцу Лассору, наследнику престола. Лассор метался по Алазани, тщетно пытаясь полностью замирить её. Где-то он действовал огнём, где-то — добрым словом, где-то и тем, и другим вместе. Но нападения на старков и особенно на союзников продолжались. Старки при их военной выучке и обычае беспощадно и кратно мстить за своих были опасной целью, а джигиты-предатели и хуже чужеземцев, и одолеть их легче.

Суй представился принцу Лассору, тот определил Суя в отряд разведчиков. Он начал приучать сову к товарищам по оружию, говоря ей про них: "Свои", поощряя их гладить сову по голове и давать ей кусочки мяса. То же самое он делал с принцем, которому всё это было очень любопытно. Через неделю Суй начал ходить в разведку, и по ночам сова успешно доставляла донесения на звук немого свистка вёрст за десять, а потом стремилась возвратиться к хозяину. Принц уже стал доволен, но Сую хотелось попробовать ещё кое-что. Он отпросился в одиночную вылазку к деревне Ахали-Сопели, где, по слухам, было гнездо разбойников.

Естественно, деревню он обходил ночью примерно в полуверсте от домов. Вдруг сова насторожилась и повела хозяина к слышимому и видимому только ей. Суй в свете далёкой молнии увидел тень джигита, пробирающегося к деревне. Он, при помощи совы, проследил, в какой двор пролез джигит, забился в нору поглубже, зажёг свечку и написал краткое донесение принцу, в каком доме явка разбойников. А сам стал ждать.

Началась гроза, но сову это не сбило. Как только из двора выскочил джигит, она поднялась и подвела хозяина к нему. Суй отозвал сову немым свистком, желая сам победить врага, и бросился на здоровяка-джигита. Тот, услышав хруст валежника, обернулся, выхватив кинжал, и в свете молнии увидел своего врага. Но навыки битвы без оружия у старка были высоки, кинжал вылетел из руки джигита, Суй скрутил и связал его, подобрал кинжал и его собственным кинжалом разрезал пояс штанов. Это был приём, которому его обучили разведчики, чтобы пленный не сбежал.

Утром, под проливным дождём, принц с людьми ворвались в указанный Суем двор, и сразу же Суй ввёл туда пленника. Пленник гордо отмалчивался, промолвив лишь, кивнув на лазанцев-союзников: "Позор мне проиграть мальчишке! А вас, собаки, я презираю!"

Тут один из разведчиков, у которого рядом был пёс, как следует врезал джигиту: пленник имя лучших друзей использовал как ругательство и оскорбил собак. А лазанцы засмеялись: они уже знали, как старки относятся к собакам, и что в глазах старков джигит их похвалил. Джигита решили допросить при помощи менталиста и пока что без пыток. В соседнем дворе взяли миску шурпы, хозяину велели налить вина, раздели джигита, показывая ему его нынешнее рабское положение, привязали к столбу внутри сакли и стали поить вином и кормить шурпой. Джигит сначала пытался отплёвываться, но тогда ложку ему засовывали чуть не в самое горло, и он поневоле стал есть и пить. Заодно ему влили изрядную дозу слабительного. Теперь нужно было чуть подождать, чтобы он немного расслабился и начал чувствовать, что вот-вот опозорится на глазах у всех.

А сова повела хозяина к неприметному домику во дворе. Там испуганно пряталась молодая женщина. У Суя зародилось подозрение, что, может быть, этот джигит хоть и враг, но пробирался не со враждебными намерениями. Если уж допустил ошибку, нужно самому её исправлять. Он властно взял женщину за руку и повел в саклю.

— Джигит был в домике у этой женщины.

— Потаскуха! — заорал хозяин дома. — Так-то ты хранишь память моего сына!

— Неправда, — сказал джигит, но его выдало единственное остававшееся у него оружие, которое воинственно поднялось.

Все рассмеялись. Старк в таком случае был бы опозорен несдержанностью, но для горцев нагота сама по себе была позорной, и кодекса поведения в нагом виде просто не было. А женщина, поняв, что всё равно всё раскрылось, бросилась к джигиту и поцеловала его.

— Отпустите джигита, — сказал смеющийся принц.

И джигит стремительно помчался в место отдохновения.

А женщину стали расспрашивать.

— Как твоё имя и кто ты такая?

— Я Каринэ, вдова сына старого Уджадзе. Мой муж погиб в боях с вами.

— А ты, Уджадзе, почему не выдал её за достойного джигита?

— Наши семьи были врагами. И у Дзадзиури теперь нет ни кола, ни двора, он свой двор потерял и стал разбойником.

— Врёт он! — вдруг закричала женщина, решившая идти до конца. — Этот старик сам хотел залезть ко мне в постель, всё время намекал на это, да ещё чистеньким стремился остаться: чтобы я сама его позвала, и грех на себя взяла.

— Брешешь, сука! — закричал старик и схлопотал несколько безжалостных ударов плетью от владельца собаки.

Менталист тихонько сказал:

— Женщина говорит правду, а старик врёт.

Джигит тем временем вернулся, принял гордую осанку, насколько возможно для нагого человека, стыдящегося наготы, и произнёс:

— Так вот почему ты, старый хрыч, мне отказал! А мне сказал, что из-за того, что я дом потерял! Ничего, я дом ещё наживу, если Судьба даст мне пережить сегодняшний день.

Принц рассмеялся, велел джигиту одеваться. Суй вернул ему кинжал. Джигит с гордым видом вручил его обратно Сую.

— Я теперь недостоин его носить. Ты, мальчишка, честно победил меня голыми руками. И я вижу, что легенды о воинском искусстве старков не врут.

Суй наполовину вытащил меч и сказал:

— Я не мальчишка, а воин: уже дважды стоял в строю в победных битвах. Я побеждал тебя без оружия потому, что считал врагом и стремился сохранить для допроса. А если бы ты меня увидел нагим, ты бы понял, почему я победил, и не считал бы это позором.

— Уже не считаю! — сказал джигит.

Принц вновь заговорил:

— А теперь я своей властью принца Лиговайи и сюзерена здешних земель, хочу обвенчать вас. Джигит Дзадзиури, согласен ли ты взять вдову Каринэ в жены и делить с ней Судьбу? И не знает ли кто препятствий к этому браку?

— Согласен! — расцвёл джигит.

— А ты, Каринэ, согласна ли стать женой Дзадзиури и делить с ним Судьбу?

— Да! — потупившись, сказала женщина, дрожавшая от волнения.

— Отныне вы муж и жена, и ты, старик, власти над Каринэ больше не имеешь. Сегодня отвратительная погода. Мы переночуем в этой деревне. Молодожёны, идите в свой домик. Еду вам туда принесут. А завтра вы вольны отправляться на все четыре стороны. Но, если вы захотите принести присягу одному из старков, у вас появится свой дом и почётное положение.

— Я не буду сражаться против соплеменников! — закричал Дзадзиури.

— А тебя никто не будет заставлять, — улыбнулся принц, отметив в уме, что джигит добровольно низвел себя в смерды.