— Никакой аспид не сравнится с нашими гетерами. Гады убивают болью, а гетеры — радостью. Наследники царей падают к их ногам и продаются в позорное рабство. Великий царь бросает свой гарем ради старкской красавицы. Наши женщины совершили завоеваний не меньше, чем наши доблестные воины. И некоторые из них пали на поле битвы столь же славной смертью, как полководец на поле выигранного сражения.
Гетера улыбнулась.
— Я наслышана о твоей роковой любви. Будь ты варварский царевич, а не наш крепкий крестьянин и атаман разбойников, ты бы тоже продал себя в позорное рабство. Наша духовная основа помогла тебе устоять и закалиться в огне страсти. Наш с тобой праздник будет лучшими поминками для славной Киссы. Её душа порадуется, что ты был преданным возлюбленным, а не рабом роковой привязанности.
И Расисса ответила экспромтом:
Конечно, агашки были привычны, что муж не ограничивался женой. Конечно, в старкской культуре свобода, ограниченная правилами приличия и чести, допускалась и для мужчины, и для женщины. Но положение жены в этом путешествии становилось весьма щекотливым. К счастью, пока шли приготовления к отъезду, царевну приглашали патриции Линьи. А затем прибыли посланцы из Зоора: королевы звали агашскую царевну погостить у них. Она с радостью отправилась в столицу (и Урс тоже вздохнул с облегчением).
Ликарин планировал отправиться в Колинстринну в минимальном сопровождении (жена, сын, дочь, служанка жены, трое граждан-охранников и секретарь). Четверо отпали, но вместо них появился целый обоз из цветника Расиссы, её слуг, рабов и рабынь. На сборы гетеры ушло пять дней, к ее кортежу присоединились ещё несколько художников и артистов, а также молодых дворян. Последним было неприлично появляться в таком качестве в Колинстринне. Но проводить кортеж и по дороге поухаживать за "цветами" было пристойно и приятно. Заодно это избавляло гетеру от необходимости нанимать охранников.
Однорукий занял освободившееся время покупками изделий, не производившихся в колонии, а также, наведя справки, разместил на верфях заказ на ремонт кораблей флота и на пять новых кораблей для Лиговайи, подсчитал свои деньги и заказал также шлюп для себя. Заодно началась вербовка колонистов. Но у Ликарина сразу возникли другие проблемы, чем у Атара-Основателя. Люди рвались в колонию, привлечённые рассказами о богатой жизни колонистов. Им казалось, что достаточно переселиться, и они все станут знатью. Сколько пришлось сражаться и трудиться, пролетало мимо ушей. Хорошо, что Храм Двенадцати в Линье выделил трёх первоклассных менталистов (двух на время пребывания в Старквайе, а брат Тунг получил разрешение стать колонистом). Пришлось лично допрашивать и испытывать с пристрастием, отбрасывая гнилых либо слабаков в духовном плане и физически слабых. Конечно, несколько "хиляков", обладающих ценными умениями, остались. Это были искусные портные и ткачи, а также мастер по тонкой механике Канг Тростинкарс и его ученики с подмастерьями. Глянув на механиков, Урс пробурчал: "Ты что, специально таких заморышей подбираешь?", и получил ответ, после которого покраснел: "Зато у них мозги работают быстрее твоих рук в бою, а пальцы могут блоху подковать". Единственное, что было жаль: Тростинкарс из-за своего самостоятельного и неуживчивого характера не смог стать Великим Мастером. Урс прошёлся по этому поводу, отметив, что Тростинкарс упустил шанс стать основателем цеха, и затем добавил в утешение:
— Ничего. Есть и второй путь. Через открытие.
Механик воспринял это как вызов и тоже напросился в состав каравана в Колинстринну, желая поговорить с Тором и его Великими Мастерами. А Урс, улыбнувшись, велел секретарю занести Тростинкарса с его подмастерьями и учениками в списки колонистов.
Дорога заняла больше недели. В день проходили примерно по дюжине вёрст, останавливаясь во всех красивых местах и пируя по вечерам либо в приличных тавернах, либо при помощи своих запасов. Расисса использовала каждый подходящий момент для страсти, отрабатывая, пользуясь исключительной физической и мужской силой Урса и своей фантастической гибкостью и координированностью всех мышц, приёмы, жалкий предшественник которых известен в нашем мире как йога Кундалини.
— Главный подарок я преподнесу тебе в последнем слиянии, — сказала она, когда Урс в момент передышки высказал восхищение её искусством. Ликарин догадался, что это будет тантра.
Кисса никогда не пыталась поднять его до тантры, но она и не трактовала его как сексуального слугу. В их отношениях была и страсть, и духовная взаимная симпатия. Урс любил гетеру, а та, скорее, была увлечена им и его преданностью в любви. Тантра могла излечить Урса от страсти, а этого гетере не хотелось: он стал ей одновременно и одним из избранных любовников, и лучшим другом. С ним стало можно быть искренней и в чувствах, и в страсти, и в речах наедине: стена его молчания по отношению к другим каменная. Полная взаимность в отношениях бывает крайне редко. А здесь проглядывались скорее попытки привязать к себе знаменитость, чтобы потом хвастаться силой своего обаяния.
Последняя остановка была около родника "Шмель и лилия", прославленного в истории любви Эссы и принца Клингора. К нему выехал Тор вместе с женой, детьми и тремя Великими мастерами — соавторами в открытиях. Он поблагодарил дворян за охрану гостей, устроил им пирушку на свежем воздухе, и те отправились восвояси. Нельзя сказать, что Тор был в восторге. И приёмы требовали много сил и времени, и опыт предыдущих двух посещений Высокородных был весьма настораживающим. После Алтироссы нанесла визит ещё одна Высокородная. Она не пыталась вызвать Тора, так как понимала: теперь он имеет все основания отклонить вызов и опозорить её. Но охота за её цветником успешно перессорила практически всех молодых дворян окрестностей, а мастеров пришлось тщательно оберегать от неё, что приостановило работы почти на месяц и, когда она наконец-то соизволила отбыть, все вздохнули с облегчением.
Пока "охранники" пировали, Урс взял быка за рога. Он обговорил заказ с Тором. Но в решающий момент встрял брат Барс, постоянный агент Имперского суда в баронстве.
— Повремени, сын мой Урс. Ты заказываешь оружие для одной руки, как бы не пришлось тебе изменять заказ и платить неустойку.
Оба участника переговоров удивлённо глянули на официала. Ходили легенды, что иногда удаётся отрастить потерянную конечность. Восстановление ушных раковин, носа, языка и фаланг пальцев было известной, хотя исключительно дорогостоящей, мучительной и длительной процедурой. И восстановленный член никогда не был абсолютно полноценным. Другое дело, восстановление зубов либо поражённых и ампутированных частей печени, почек либо лёгкого. Это тоже не было приятной и короткой процедурой, но серьёзных изменений функций у восстановленного органа не наблюдалось, может быть, потому, что он был не на виду или к нему не столь придирались.
На пятый день ранним утром прибыла депутация из Великого монастыря Ломо. У её главы, отца Руса, на шее висела печать Пресветлого владыки. Тем самым он был уполномочен говорить его голосом. Рус вырвал Ликарина из объятий гетеры (чем тот не был огорчён), осмотрел тщательно культю, поглядел ему в глаза и напустил на него свою стаю.
Однорукого обступила стайка врачей, целительниц и монахов, на врачей не похожих. Лекари тщательно осматривали всё его тело, а другие сконцентрировались на культе. Один из них прикладывал к ней листочки необычных материалов. И на них через некоторое время проступали узоры. Кажется, оставшись довольным, он вдруг, приложив новую серию листочков, скомандовал: