Остаток дня – с обычными уроками – прошёл спокойно. На ужине Севка Воротников вновь подкатился к их столу:

– Эй, Нитка! Ты, ты, тебе говорю! Ты, Нитка, сюда слушай. Хочешь, Нитка, я с тобой дружиться буду?

Петя захлопал глазами и покраснел; Фёдор поспешно пихнул друга в бок – он что, не понимает, что Воротников опять задумал каверзу?

– Вот давай ты мне эту плюшку с маком отдашь, а, Нитка? А я пригляжу, чтобы тебя никто не трогал. А то, знаешь, тут много таких, которые слабых обижать любят!

Говорил Севка всё это вполне мирно, даже дружелюбно; тон его мог обмануть кого угодно, только не Федю Солонова, вдосталь насмотревшегося на подобное в своей 3-й Елисаветинской; он и сам пару раз становился жертвой, такой же, как Петя.

– Оставь его, Воротников!

– Чего это «оставь», Слон, а? – куражился второгодник. – Порядок такой, Солонов, не знаешь, что ль? За защиту у нас всегда сладким делились! Да и неполезно Нитке булки жрать! Как и колбасу, кстати! А то будет не Нитка, а морской канат, в двери не пролезет!

– Пусть ест, Федя, мне не жалко, – горестно прошептал Петя и прежде, чем Солонов успел его остановить, сам пододвинул Воротникову тарелку.

И, пока остальные хлопали глазами, а Фёдор безуспешно толкал приятеля, Воротников преспокойно протянул руку, забрав себе маковую плюшку прямо с тарелки Ниткина – никто и глазом моргнуть не успел.

Кадеты за их столом и за несколькими из соседних с готовностью загоготали. Всё те же Пащенко, Шпора да примкнувший к ним Бушен; Фёдор сжал кулаки.

– Чего регочете?! Эх вы, а ещё за одним столом сидим!..

– Эй, Слон, ты чего? – искренне удивился конопатый Гришка Пащенко. – Клювом за ужином не щёлкают! Сам знать должен, коль в военной гимназии был!

– Хватит, Воротников, – поднялся Федя. – Один раз уже дрались, тебе мало? Прошлый разве свезло тебе, гляди, вдругорядь уж не свезёт!

– Да чё ты с ним, как нянька, с Ниткой этой? – искренне удивился Севка, проворно запихивая булку в рот. – Ты второй силач на всю роту! Дерёшься здорово! Давай вместе держаться!.. Хочешь, вот этот вот вихрастый, – он ткнул пальцем в Борьку Шпору, – сейчас тебе свою плюшку отдаст? Ты ведь отдашь, Шпоркин, верно?

Борька тоже замигал растерянно. Перспектива драться с «первым силачом роты» ему явно не улыбалась.

– Мне чужого не нужно, Воротников. – Федя уже стоял.

– Ну не нужно так не нужно, – пожал плечами Севка. – Бывай, Слон. Нитку свою стереги.

И отошёл себе, уминая остатки булки.

Фёдор сел, ни на кого не глядя.

– Эх, вы, – процедил сквозь зубы. – Думаете, пока он у Ниткина булки да колбасу отбирает, вас не тронет?

Соседи не ответили, дружно уткнувшись в собственные тарелки. Правда, у рыжего Пашки Бушена уши покраснели, но толку-то с того покраснения!..

И только теперь Федя Солонов вдруг понял, что от дверей на них зорко поглядывает Две Мишени. Поглядывает зорко, всё конечно же видит, но не вмешивается.

Не вмешивается, однако смотрит с явным осуждением.

Утром грянул сигнал побудки, и Феде пришлось точно так же стаскивать с кровати спавшего мёртвым сном Ниткина. Оно и понятно – несмотря на все предупреждения, Петя продолжал читать ещё долго после отбоя, закрыв занавески и включив фонарик.

Вот и дочитался.

День начинался как обычно, доносились издалека фабричные гудки; а вот паровозных голосов слышно не было – после взрыва на вокзале поезда пустили в объезд.

На утренней поверке, на завтраке, где второгодник Воротников опять лишил беднягу Ниткина колбасы, и Федя, мрачно прожигая Севку взглядом, отдал приятелю свой сыр – всё шло как обычно. Две Мишени, как всегда подтянутый и спокойный, капитаны Коссарт с Ромашкевичем, правда, казались несколько взволнованными, но мало ли почему они могли волноваться!..

Перед первым уроком – у Солонова и всего первого отделения это была математика того самого Кантора, Иоганна Иоганныча – Константин Сергеевич остановил свою седьмую роту.

Рядом с ним и двумя капитанами вдруг тенью возникла госпожа Шульц. Две Мишени глянул на неё искоса, кашлянул.

– Господа кадеты. Вы знаете – подлое и злодейское покушение совершено бомбистами, врагами…

– Кхм!

– Ирина Ивановна, сударыня, а вам разве не надо?..

– С вашего разрешения, господин подполковник, я бы хотела присутствовать.

Ромашкевич с Коссартом глядели на госпожу Шульц, «аки диакон на нехристя», как говаривала бабушка Анна, – но Ирину Ивановну с толку сбить было не так-то просто.

– Так вот, седьмая рота. Ловить нигилистов и прочих злоумышленников – дело не только жандармского корпуса. Но вообще всех верноподданных, в том числе и нас с вами. Почему бомбистам удалось подорвать эшелон с семёновцами? Потому что негодяи сумели пронести и заложить большой вес взрывчатки – японской шимозы, кстати, – под самые рельсы. Вес изрядный. За один раз не притащишь. Значит, они её прятали где-то поблизости. Железнодорожная стража проглядела, но, – тут подполковник сделал паузу и отчего-то взглянул на госпожу Шульц, – тут в дело вступаем мы.

Строй седьмой роты весь дружно затаил дыхание.

– Кто лучше нас обшарит все потайные места и местечки? Кто проберётся в туннели и трубы, в подвалы и в старые сараи? Кто залезет на чердаки и крыши, не пропустит голубятни и амбары? Вы, господа кадеты!

– Ура! – не сдержавшись, завопил кто-то из второго отделения.

– Спокойно, господа кадеты, спокойно. Сегодня после занятий отделения будут разбиты на тройки. Будем осматривать местность. Общее командование – я и господа начальники отделений. Будет выдано холодное оружие.

У седьмой роты поистине «в зобу от радости дыханье спёрло».

– Кхм!

– Да-да, холодное оружие. – Две Мишени метнул выразительный взгляд на госпожу Шульц, которую опять разбирал кашель. – Малые сапёрные тесаки. Это большая честь, господа кадеты. Право ношения клинка с гербом корпуса надо заслужить. Пока они ещё не будут именными, пока. Начальником корпуса нам поставлена задача – обследовать старую застройку между дорогой на Малую Загвоздку и кладбищем. Там, господа кадеты, сам нечистый копыто потеряет!.. Сараи, амбары, будки, цыганские брошенные хибары с халупами – всё требует проверки. В случае обнаружения чего бы то ни было подозрительного – ничего не предпринимать, докладывать старшему по команде, то есть мне или отделенным начальникам!

Ирина Ивановна глядела на господина подполковника так, словно был он по меньшей мере закоренелым двоечником, однако Две Мишени не поддавался.

– Сейчас на корпусном гектографе печатается большой план этой местности. Знаю, господа кадеты, что топографию вы ещё даже не начинали, но… нам в Маньчжурии тоже приходилось очень многому учиться с листа, с колёс или того хлеще – в бою. А теперь – рота! Слушай мою команду!.. Напра-во!..

На занятия кадеты летели, не чуя под собой ног. И после математики в физический кабинет к господину титулярному советнику Илье Андреевичу Положинцеву ворвались настоящей ордой, с шумом и грохотом.

– Здравствуйте, здравствуйте, господа, – встретил их учитель. – Слышал, слышал – поздравляю с первым боевым заданием! Уверен, вы не посрамите славного имени александровских кадет!..

– Не посрамим!.. – вырвалось у Воротникова.

Илья Андреевич улыбнулся, покивал.

– Понимаю, понимаю, вы уже все там. Трудно думать о чём-то, кроме поисков, верно? Но давайте подумаем, как физика может помочь нам в этом?..

И оказалось, что физика таки и впрямь может. Илья Андреевич рассказывал о вещах невиданных, о том, как особые радиоволны помогают находить подземные пустоты, и о том, что он самолично отправится с седьмой ротой, дабы «испытать прототип» прибора как раз для таких случаев.

Глаза у Пети Ниткина сделались как чайные блюдца. Он аж подпрыгивал на месте, а руку тянул почти что до потолка.

– Вижу, вижу, господин кадет, – снисходительно кивнул господин Положинцев. – Небось хотите помочь?