— Ты можешь немного поцелить меня, — сказал Тор. — Ведьме уже не до того, чтобы из меня так тянуть. Но я измучен её муками.

Эсса с радостью зашептала целительные формулы и стала лечить Тора. В душе у нее сложилась новая молитва:

А Тор вдруг начал внутри себя молиться уже не о защите от ведьмы, а о спасении её души. И вдруг почувствовал, что это лучше действует. Так он и молился за ведьму, пока та не умерла.

— Ох, слава Судьбе! Ох, нет, так нельзя! Дай, Всевышний, ей самую лучшую участь для её грешной души, которую она заслужила.

— Как ты себя чувствуешь, брат мой?

— Я измотан, отец. Ох, отец, я забыл спросить, как тебя зовут?

— Я священник Трор.

— Спасибо, отец Трор.

— Ложись спать, брат мой. Теперь уже такой защиты не требуется, женщины могут уйти в шатёр поспать, а я буду читать над тобой молитвы до полудня. А то уже рассветает.

Так и сделали. Лагерь Тора шумел, все считали, что это он победил в духовном поединке и привёл ведьму на костёр. Его люди пили вместе с солдатами из лагеря, которые тоже чувствовали себя победителями и приписывали заслугу себе. Когда солдат Ар, прозванный Скунсом, как следует напился, он имел глупость схватить за шиворот наёмника Чуна, прозванного Дубина.

— Дубинка! Нанимайся к нам, брось ты своего труса кузнеца! Торчал в церкви, как монах. Мужик схватил бы молот свой, помчался к нам в лагерь и на месте этой сволочи голову раскрошил. А ещё лучше руки-ноги переломал и стал бы её пытать как следует! Мы-то её не побоялись!

Чун соображал медленно, но верно.

— Ведьму молитвами надо побеждать! И млоитвами не таких ублюдков, как ты. а настоящих мужиков, как наш Тор, и настоящих попов, как этот Трор! Пятьдесят дуболомов еле-еле могут одну змеюку вместе сжечь, и потом ещё хвастают! Слабаки! Дерьмо вонючее! Не зря тебя Вонючкой прозвали! — и как следует врезал Ару.

Началась драка. постепенно перешедшая в общее махалово. Одноглазый, Тустарлон и Линноган, выпивавшие поодаль, прибежали на шум и начали растаскивать кучу дерущихся, раздавая направо и налево безжалостные тумаки.

Ругатай нашёл прекрасный "аргумент":

— Задницы ослиные! Половину самогона опрокинули! Закуску топчете! Чего выпивать-то будете и чем закусывать?

Драка стала стихать. Естественно, всё закончилось кучей синяков, подбитых глаз и несколькими выбитыми зубами, а затем продолжением совместной выпивки и пьяными заверениями в уважении и дружбе. Дрались-то не по злобе.

Пришлось подождать около храма ещё пару дней. Тор за это время как следует познакомился и подружился с отцом Трором. Имена их были созвучны, и как люди они друг другу понравились. Тор предложил священнику ехать с ним в Колинстринну и стать главным священником баронства. Отец Трор отказался. Он сказал, что слишком стар, а теперь чувствует, что сделал главное дело в своей жизни и осталосподготовиться к честной смерти. Тор расспросил, что ощущал отец Трор, и была ли ведьмой Имир до благословения?

Священник сказал, что Имир уже твёрдо встала на путь порока и могла скатиться к ведовству. Когда она встретилась со столь сильным духовно и знакомым ей человеком, почти любое действие Тора привело бы именно к тому, что она, захватив кусок его силы, сверглась бы в эту пропасть. Может быть, она бы выздоровела духовно, если бы вернулась в дом Тора, но, скорее всего, злоба и зависть привели бы её к тому же, но чуть медленнее. Став ведьмой, она могла бы нанести дому ужасный вред изнутри. Если бы Тор её проклял, она сверглась бы в ту же пропасть, но, поскольку она ещё не была ведьмой, Тору пришлось бы серьёзно замаливать свой грех гнева. А благословение было худшим из решений.

— Я не мог бы ничего сделать, не навредив? — удивился Тор.

— Почти ничего. Проехать мимо, не обратив внимания на неё — тоже ввергло бы её в пучину отчаяния и злобы, где бы её подстерёг Князь, — ответил священник. — Может быть, самое лучшее было бы подать ей щедрую милостыню и ехать дальше, не говоря ни слова и запретив всем домашним говорить с нею.

— Как-то несправедливо получается. Этой негодной шлюхе, у которой, как я слышал, и денежек уже немало было скоплено, подать щедрую милостыню… Как будто откупиться от неё.

— Ты же спросил, брат мой, не что справедливее и лучше всего было сделать, а как её уберечь от немедленного падения. А справедливее и лучше всего было бы, если бы не рабыня, а ты своим громовым голосом отчитал бы её за негодную жизнь, велел бы тут же на месте покаяться и идти немедленно в монастырь. Может быть, она после этого стала бы на путь возрождения. Возможно, опять-таки свалилась бы в яму, отвергнув твои увещания. Но тогда ты мог бы проклясть её обоснованно и со страшными для неё последствиями.

— И ещё, отец Трор. Когда её пытали и казнили, я молился за её душу. И стало легче удерживать защиту от вампиризма.

— Ты полководец, брат Тор. Ты учил это в военном искусстве.

— Я простой воин, отец. Я не изучал полководческое искусство.

— Теперь придётся. Твоё положение обязывает. Почти все военные трактаты начинаются: худший метод действий — прямой. Идти в лобовую атаку на врага — красиво, благородно, но чаще всего гибельно. Нужно обойти его с той стороны, где он не защищён. Ведьма просто не могла представить себе, что ты начнёшь молиться за неё. Ты очистил свою душу и помог её погибшей душе, насколько это было возможно, а также защитился от неё, когда она пыталась оттянуть свою смерть за счёт твоих сил и тебя за собой увлечь в царство душ.

— Спасибо тебе, отец Трор! Я не представлял, что и в вере нужно часто вести себя, как в бою. Даже в рукопашном бою стоять, принимать прямые удары врага на щит и самому гвоздить по его щиту — самое глупое. А уж бой-то я изучил.

— Теперь тебе частенько придется воевать за веру и оружием, и духом, брат мой. На тебе лежит очень большая ноша, и я буду до самой смерти своей молиться за тебя, чтобы помочь её нести.

— Спаси тебя Бог, отец Трор!

— Спаси тебя Всевышний, брат Тор!

А Эсса тоже многое передумала и перечувствовала. В то ужасное утро она, в полубеспамястве зайдя в шатёр вместе с Ангтун, вдруг обнаружила, что они лежат друг у друга в объятьях и плачут. Она сразу же оттолкнула рабыню (но не так грубо, как сделала бы до этого дня) и велела ей принести воды для умывания. Потом, как и полагалось, она улеглась на постель, а Ангтун на рогожку у неё в ногах. Ангтун сразу же уснула, а Эсса всё думала. "Вот почему Тор почти перестал меня целовать! Каждый раз я выплёскиваю ему всё грязное, что есть у меня в душе, сама оказываюсь чистенькой, а он моется молитвой и этой самой… А, тогда понятно, что она есть! Во дворце принца я пользовалась канализацией. Это чистое и на вид красивое место, которое принимает в себя нечистоты и выносит туда, где их забирают золотари на удобрение полей. Вот Ангтун и будет канализацией нашей семьи. Я, конечно же, теперь буду как следует молиться и каяться, чтобы душа у меня была почище. Тело-то, значит, я мыла несколько раз в день, а про душу забывала по целым месяцам. А появляющиеся нечистоты буду сразу же через Тора спускать в канализацию. Так быстрее и легче достигну душевной чистоты. Оказывается, как опасно стало мужу иметь дело с нечистыми людьми. Но это и лучше: он теперь не может мне изменять с дамами".