— Царевич, гоняй нас как можно сильнее! Сегодня мы все поняли, что значит ваша военная выучка и каким потом она достается.

— А я убедился, что вы — настоящие мужчины и можете мне быть хорошими друзьями, — с улыбкой ответил царевич.

У старков полагалось бы немедленно пойти выпить с друзьями, но, с трудом укладывая в голове то, что рассказали вчера вечером (и принц был уверен, что лишь малую часть), он понял, что даже разрешить друзьям не падать ниц было бы рановато. Но вот поднять каждого из них и поцеловать — как раз вовремя.

И вдруг принц осознал, что, пока он это проделывал, все смотрели не на него. Обернувшись, он обнаружил сзади своего приёмного отца, который с довольным видом поглаживал бороду. Тлирангогашт упал ему в ноги, но Ашинатогл сразу его подхватил и поцеловал.

— Сын мой, я доволен тем, как ты занимаешься с друзьями. Я доволен и твоим поведением вчера вечером: не любой мог бы оторваться от такой женщины ради скучной учёбы, — и царь оглядел "друзей царевича", которые слушали эту его речь. — Сегодня после обеда я повелеваю тебе занять равных тебе князей-союзников. С тобой вместе будет твой двоюродный брат Лассор.

— Вам, друзья, я повелеваю устроить пирушку с женщинами и продолжить во время неё военную тренировку. Учитесь не расстраиваться после поражений, а искать путь для их превращения в победу, — сказал принц, показав глазами на Калгашттуркона, которому его возлюбленная промывала рану и поцелуями снимала кровь с лица. А ведь ещё утром она дала ему знак расставания, но благородное поведение, смелость в бою и рана возлюбленного растопили её сердце.

Пирушка с князьями оказалась крайне скучной. Почти не зная Древнего языка, разговаривая лишь через переводчика, они в основном развлекались тем, что хвастали своими военными подвигами, в которых большей частью перечислялись снесённые вражеские головы и запытанные насмерть пленные. Это всё сдабривалось громадными количествами крепкого вина (водку и чачу восточные горцы не пили). Лассор тоже откровенно скучал, беседуя на Древнем с тем, кто ещё позавчера был его братом. Но это была работа властителя и приходилось улыбаться, выслушивая кошмарные истории о "геройствах" князей, при этом всё время следить, чтобы служанки подливали им вина вовремя.

Вдруг в шатёр ворвалась растрёпанная Астарсса в полуразорванном платье и с синяком под глазом. Оказывается, Чанильтосинд, с которым она решила пофлиртовать с расстройства, попытался взять её силой. Тлирангогашт вышел, решительно направился к шатру Чанильтосинда и громовым голосом объявил, что тот ему больше не друг. В лёгком подпитии у него вдруг получилось сказать это по-агашски. Астарсса в восхищении обняла и поцеловала принца, надеясь на продолжение любви. Может быть, так оно и случилось бы, но принца вызвали в шатёр царей. Он попросил Астарссу пока пройти в его шатёр (в виде редкого исключения на старкском, не желая, чтобы это слышали слишком много ушей) и отправился к царям.

Разговор с царями оказался недолгим и несколько неожиданным. Оказывается, Ашинатогл с восторгом отозвался о Древней женщине, на что Атар заявил, что они в подмётки не годятся старкским. Ашинатогл резонно возразил, что Атар никогда не спал с настоящей Древней, а Атар сказал то же самое про агашца и старкских женщин, добавив, что художницы, за исключением Высокородных, великому царю несколько не по рангу, но краткая интрижка с ними простительна. И в итоге два царя заключили пари, а рассуживать придётся в некотором смысле Тлирангогашту как третейскому судье. Ашинатогл сообщил ему, что он свою служанку-Древнюю Элионгау даёт ему на ночь с тем, чтобы он по свежим впечатлениям сравнил её и старкскую художницу. На ехидное замечание Атара, что Ашинатогл боится поухаживать за свободной женщиной, Ашинатогл взревел, что и небесных танцовщиц не побоится, и попросил принца прислать к ним для развлечения пением и танцами художницу Астарссу.

Астарсса уже ухитрилась скрыть под умело наложенным сценическим гримом следы злосчастного конфликта, когда принц вернулся в свой шатер и разочарованно сказал, что оба царя зовут её попеть им и потанцевать перед ними. При этом Тлирангогашт не скрыл, что царь Агаша собирается за ней поухаживать. Такая перспектива повеселила художницу, но заодно у неё взыграло честолюбие: ведь одинаково почётно будет и соблазниться, и отказать царю. Она собралась и пошла к царям, вспоминая свой широкий репертуар песен на Древнем Языке.

А в шатёр принца привели Элионгау, которая сразу же разделась и стала соблазнять принца. По сравнению со старкскими женщинами, это произвело на него впечатление машины для наслаждений. Осталось оценить качество механизма, на что была целая ночь. Поэтому принц вернулся к князьям, которые уже были пьяны почти что в стельку. Текоттет хвастался, что ночью к нему в шатер пришла старкская дама, которая прекрасно говорит по-агашски, и даже назвал её имя: Кутиосса. Это была одна из лангиштских княжен, выданных замуж за шурьёв царя. Тлирангогашт и Лассор согласно сделали замечание князю, что у старков не принято хвастаться такими победами, и попросили его в дальнейшем соблюдать это правило. У Тлирангогашта возник неприятный осадок: видимо, свободу, предоставлявшуюся старкским женщинам, агашки восприняли как вседозволенность… Но закончить эту мысль и продумать следствия он не смог, надо было продолжать упаивать князей. Из намёков царей стало ясно, что они очень желают, чтобы князья сегодня тоже допились до почти бесчувствия и не вздумали поинтересоваться итогами разговора царей.

Вечером, когда принц подошёл приветствовать приёмного отца, Ашинатогл вдруг велел ему самому приказать советнику Кутранглоту заниматься с ним вечером. Когда Тлирангогашт приказал, Ашинатогл расхохотался:

— Ты заставлял всех повторять твои Древние фразы на агашском, а затем сам повторял их. Но ведь они делали это по твоему приказанию, а ты должен повелевать. Вот и услышал я сегодня, что воины говорят: "Новый наследник в битве лев, мудростью слон, с женщинами бык, выносливостью железный голем, в Древнем Языке как Митрополит, а в нашем языке пытается разобраться, но не может". А я не понимал, в чём дело. В молитвах ведь все мы обращаемся с мольбой к Высшим, и со мной ты говорил так, как полагается, потому что научился из молитв.

Принц остолбенел. Ни в одном из известных ему языков не было такого, чтобы произнесённое по своей и по чужой воле различалось. После этой выволочки царь сам повелел советнику заниматься с принцем. И структура предложения была другой, и слова почти все оказались не те.

Но выволочка не кончилась.

— Сегодня ты, сын мой, допустил первую большую ошибку. Расскажи, чем провинился Чанильтосинд.

— Он попытался силой взять свободную женщину.

— Всё верно. Он нарушил твой прямой запрет. Даже если запрет был бы в намёке, это всё равно было бы непростительно. Но ты принял худшее решение. Ты опозорил его и оставил жить. Теперь он твой враг навсегда, а мне придется завтра решать эту проблему. Надо было или снести ему голову на месте, тогда это была бы почётная смерть. Или же отхлестать его как следует плетью и простить. Это тоже было бы правильно: он нарушил прямой запрет, и высший собственноручно утолил на нем свой гнев, смыв с него вину.

Принц внутри себя схватился за голову: всё здесь наоборот! Старк мог бы попросить прощения на следующий день (в тот же было неприлично, надо сначала остыть самому и дать остыть высшему). Его бы простили, или же предложили бы ему по собственной доброй воле принять несколько плетей. А казнить без суда можно лишь в военной обстановке, и лишь в крайних случаях. И избивать самому можно только раба или в крайнем случае слугу. Избиение — это позор, извинение — честь. А тут все наоборот.

— А почему бы ему не попросить прощения? — робко сказал принц.

— Мозги у вас, северян, наизнанку! Это бы окончательно опозорило его. Иди занимайся с советником, — завершил царь агашской фразой.